«Чёртом» барон Вильгельм Монтейн слыл нередко — его пристрастие к чёрной одежде, чёрный же конь, поразительное спокойствие и сила, пределов которой никто не знал, располагали людей к суевериям. От него исходило нечто темное, притягательное, заставляющее всё моё естество откликаться и тянуться к

— Ты чистый, у тебя дорогое оружие и кошелек с золотом. И говоришь не как солдат. Скорее как какой-нибудь князек. — И что с того? Ты тоже содержишь себя в порядке. Это не отменяет того, что ты разбойница с большой дороги, — он склонил голову на бок, подтверждая тем самым мои догадки. — Заканчивай

— Я могу дать тебе защиту, кров и гарантию того, что сохраню твою тайну. — И что попросишь взамен? — На два дня ты будешь моей. Бруно произнес это так спокойно, что мне показалось, будто я ослышалась. — Что значит «твоей»? — Не думал, что нужно объяснять подобное замужней даме. Я буду тебя любить.