– А она ничего, – присвистывает Ванька Чижов, сканируя взглядом мою сводную бесячую "сестренку", – Слушай, а ей восемнадцать то есть? Уже можно? – ухмыляется, толкая меня в бок. Злость – неожиданная, неадекватная и какая-то совершенно первобытная мгновенно топит с головой. В ответ тоже толкаю в бок

Я безответно люблю его уже несколько лет. А он все это время убивается по другой. Смотреть на это невыносимо. Я не могу так больше. Хватит! Я заставлю себя выбраться из болота, в которое превратились мои чувства к нему. Но стоит только решиться поставить точку, как одна случайная ночь меняет между

– Что, Тайка, веришь?! Что убийца я? – выгнул Кир бровь, дергая корпусом и заставляя конвой притормозить. Тая сглотнула. Режущий по-живому взгляд Кирилла было невозможно вынести. Будто это ее во всем обвиняли, а не его. – Раньше я ни за что бы не поверила. Но теперь не знаю, на что ты способен.

– И что ты о ней думаешь? – голос Иды Леонидовны прозвучал лениво и вместе с тем требовательно. – Ничего, – а вот Кирилл говорил устало и равнодушно, – Она – одно сплошное маленькое “ничего”. – Да уж, ее этот хуторской гэкающий акцент… Ужас, ты слышал? – немного оживилась женщина, подпустив яд в

– Кстати, Яр, – восклицает Лида , – Эндж завтра летит на свадьбу сестры и своего первого парня, прикинь? И ей позарез нужен шикарный сопровождающий! Чтобы они там полопались от зависти! Это вопрос жизни и смерти, и… О! – моя подруга, уставившись на брата, прикладывает ладони к губам, а потом,

– Входи, – раздается властный голос дяди. Ни жива, ни мертва открываю дверь. Перед глазами от волнения плывет пол и носки моих туфель, пока семеню в центр кабинета. Замираю на рисунке центрального цветка на ковре. Рассматриваю несколько пар мужских ног в брюках. Ну и какие же из них принадлежат

Конец уходящего года. Заснеженный особняк, в котором проходит разнузданная вечеринка, грозящая затянуться на все новогодние праздники. Она - журналистка, проникшая внутрь с толпой привезённых эскортниц. Он - один из главных подозреваемых в её расследовании. А ещё он захотел именно её. И нет

Каждые сто лун высшие из Волчьей Конфедерации устраивают для себя кровавое шоу – отправляют сто девушек на Араю, планету-тюрьму для своих собратьев-оборотней.Этих девушек называют Жертвенной сотней. Потому что для них – это верная смерть. Тысячи одичалых волков-заключенных ведут на них охоту.

2 ТОМ Когда вам двадцать, вы уверены, что главное – это любовь. Все остальное приложится. Вместе с любимым, идя рука об руку, вы всё сможете, всё преодолеете, всё переживёте. Весь мир у ваших ног! Но, когда вам становится ближе к сорока, оказывается: - что преодолеть вы можете далеко не всё - что

Когда вам двадцать, вы уверены, что главное – это любовь. Все остальное приложится. Вместе с любимым, идя рука об руку, вы всё сможете, всё преодолеете, всё переживёте. Весь мир у ваших ног! Но, когда вам становится ближе к сорока, оказывается: - что преодолеть вы можете далеко не всё - что даже в

Первую любовь невозможно забыть. Даже спустя годы он отлично помнит, как сладко заходилось сердце от каждого её ласкового взгляда, как жарко скручивало внутри от её чистой улыбки... И как хотелось выйти в окно, когда она предала. Сейчас она - лишь уставшая, холодная тень той хрупкой девчонки, по

Всего одна безбашенная ночь и горький осадок наутро. Лиза Керефова была уверена, что больше никогда не встретит человека, неожиданно ставшего ее первым мужчиной. А если и встретит, то гордо проплывет мимо, не удостоив даже взглядом. Потому что так ему и надо! Хам! Но каково же было ее удивление,

Макс и Лора, переместившись из Элии, попадают в наш мир. И, как оказалось, смена ролей, другие традиции и нравы — это препятствие посложнее, чем какие-то заговоры и орки. Что делать, когда единственный враг — это ты сам? Смогут ли герои сохранить свою любовь и найти решение проблемы неизбежных

Дамиру Керефову, успешному молодому человеку тридцати двух лет, не нужна жена…Да какая жена! Даже постоянные связи его мало интересуют. Он женат на своей работе и его это совершенно устраивает. А женщины приходят в его жизнь, робко топчутся на пороге и тихо исчезают, ни оставляя после себя никаких

Черные глаза Никиты, закончив досмотр, впиваются в мое искаженное волнением лицо. — Привет, Польская. Давно не виделись, — кривая улыбка растягивает его красиво очерченный рот, и я невольно вспоминаю поговорку «хорошо смеётся тот, кто смеётся последний». — И сколько ты стоишь? — Что? — от подобной