– Добрый день.
Вздрогнув от неожиданности, оборвав ход мыслей, я повернула голову и увидела Маргариту. Она всегда интересно и стильно одевалась, и сейчас белые джинсы и длинная бордовая рубашка подчеркивали ее красоту и молодость. Три года назад, при первом знакомстве, я внимательно сравнивала нас и пришла к выводу, что нет ничего в чем бы мы были схожи. У Маргариты красивая фигура, а я – кожа да кости, у нее прямые черные волосы, а мои… Пожалуй, цвета мокрой глины. У нее большие кукольные глаза, а у меня миндалевидные. Конечно, сравнивать ребенка и двадцатипятилетнюю ухоженную с головы до ног девушку – глупо, но и сейчас картина точно такая же. Нужно признать, я по-прежнему являюсь весьма тощим экземпляром вселенной.
– Добрый день, – ответила я, и убрала прядь волос за ухо.
По лицу Маргариты нельзя было понять, насколько сильно ее огорчил мой приезд: отнеслась ли она к этому как к рядовому кошмару или речь идет о глобальной катастрофе. Хотя, для меня всегда было большим вопросом, испытывает ли Маргарита такие же чувства, как я и другие люди на планете Земля? Пока не приходилось видеть ее рассерженной или, наоборот, веселой. Но самое удивительное, что жена папы – практикующий детский психолог, и при этом она никогда не улыбается. Хотя, возможно, Маргарита – специалист по тяжелым случаям.
– Дина, мой руки и иди к столу! Марго, ты чай будешь?! – донесся с кухни голос отца.
– Сделай зеленый, я присоединюсь к вам минут через пять, – ответила она, развернулась и скрылась за дверью спальни.
Я не знала, как поступить с чемоданом. При встрече отец обычно говорил: «Мы освободили полку в шкафу, переложи свои вещи». Но сейчас слова не прозвучали, и отчего-то сердце кольнула тревога.
«Колесики грязные, чемодан точно нельзя тащить в комнату», – пронеслась разумная мысль.
От волнения разыгрался аппетит, пирожные оказались вкусные, и я с удовольствием съела три штуки. Маргарита молча пила чай (насколько я знала, она придерживалась правильного питания, и сладкое вообще не ела), папа пил крепкий кофе, к бисквиту на блюдце он так и не притронулся.
– Какие у тебя оценки? Троек нет?
– Пока нет.
– Думаешь, скоро будут?
– Английский мне дается с трудом…
Папа остановил на мне осуждающий взгляд и покачал головой. Только сейчас я заметила, что его виски начали седеть, а брови стали значительно тяжелее.
Тройка по английскому мне вовсе не светила, я даже не знала, почему соврала. Быть может, мне хотелось услышать слова поддержки или помочь отцу с продолжением разговора…
– В нашем роду не было троечников, надеюсь, ты меня не разочаруешь, – выделяя слова, произнес папа и добавил: – Жизнь – штука сложная, и, как известно, выживает сильнейший.
После чаепития я достала из чемодана книгу и устроилась в гостиной на диване. В квартире стояла тишина, и вероятность того, что обо мне вспомнят до ужина, настойчиво стремилась к нулю.
«Самые худшие каникулы в году, – тяжело вздохнув, подумала я, переворачивая страницу. – Скорей бы пролетела эта неделя».
Раньше я пыталась ругать себя за подобные настроения, но теперь вообще не было стыдно. В доме отца и Маргариты мне всегда было холодно, я даже спала в носках, натянув одеяло до подбородка. И этот холод не имел ничего общего с температурой воздуха.
Отец зашел в гостиную через полчаса, и по его сжатым губам я сразу поняла, что предстоит непростой разговор. «Наверное, опять всплывет тема оценок… Нужно было сказать, что дневник буквально сияет от пятерок, и учителя не перестают меня хвалить».
Усевшись ровнее, я сделала вид, будто не чувствую напряжения, но позвонки заныли, а интуиция прошептала: «Готовься…»
– Читаешь? Молодец! – произнес папа с незнакомой и потому неожиданной легкостью. Подхватив стул, он поставил его рядом с диваном, сел и положил ногу на ногу. – Хочу с тобой поговорить, но сначала пообещай, что ничего не расскажешь бабушке. Мария Петровна может разволноваться, а мы же с тобой не хотим, чтобы ее мучило повышенное давление. Правда? Ты уже взрослая и сама вправе принимать многие решения. – Подавшись вперед, папа приподнял брови, точно желал поторопить меня, и уточнил: – Обещаешь?
Наверное, используя наигранный дружеский тон, он пытался меня приободрить, но перемена была настолько удивительно-странной, что я, наоборот, испугалась. А ответ я могла дать лишь один, особенно если учесть, что любопытство потихоньку начинало ерзать в душе.
– Да.
– Отлично! – Откинувшись на спинку стула, папа неторопливо провел ладонью по волосам и продолжил уже другим тоном, спокойным и деловым: – Видишь ли, Дина… – Он немного помолчал, будто подбирал слова. – Маргарита готовит большой и важный проект, и это, бесспорно, огромная ответственность и не менее огромный труд. Речь идет об участии в