Вложен в конфеты, лишь изысканный вкус которых

Способен чувства мои передать!

— Видите! — воскликнул Вил, — эти коробки только на первый взгляд похожи. Влюблённый юноша, на отцовской фабрике которого выпускают это в высшей степени сомнительное лакомство, преподносил своей зазнобе эксклюзивную коробку с дарственной надписью и позолоченной упаковочной бумагой. Чародей же вложил своё инкапсулированное заклятие в обычные, пусть и дорогие конфеты.

Рика согласно кивнула: она и сама видела, что на её коробке не было стихов, позолоченной полосы, да и гофрированные бумажные лодочки, где покоились сами конфеты, оказались не золочёнными, а просто коричневыми.

— Леди Камирэ говорила, что все в её окружении знали и о несчастном воздыхателе, и о пристрастии госпожи Тибы к сладостям с маринованными нори, — проговорила чародейка, — получается, преступник либо не знал, об особенностях подарочной коробки, либо не посчитал нужным тратиться на бесполезную мишуру в виде весьма посредственного стиха и подзолочённых бумажек.

— Я склонен считать, что не знал, — авторитетно заявил Вил, — в таких вопросах нет смысла экономить несколько монет. Может быть, о личности преступника нам расскажет время получения конфет. Нужно выяснить, каким образом и когда заряженные сладости попали к первой придворной даме.

Госпожа Тиба на этот раз выглядела гораздо лучше. О пережитом напоминали лишь синяки под глазами, бледность и утомлённый вид. Она осталась спать прямо у доктора в лазарете, но её по просьбе коррехидора пришлось разбудить.

Девушка сонно моргала глазами, плотно запахнувшись больничную ситцевую одежду.

— Госпожа Тиба, — проговорил коррехидор успокоительным тоном, — расскажите нам о господине Шине Крейге.

— О Ши́нни? — удивилась первая придворная дама, — почему вы спрашиваете о нём?

— Ведь именно он присылает вам ваши любимые конфеты.

— Нет, — качнула головой Тиба, и слабая улыбка чуть тронула губы, — не присылает, Шинни всегда лично приносит мне сладости. Он читает стихи и исправно каждую неделю по вторникам простит меня стать его женой.

— А вы столь же исправно ему отказываете? — спросила чародейка, — но конфеты съедаете.

— Да, — пожала девушка плечами, — Шинни, конечно, забавен и в целом он — неплохой парень, но я никогда не рассматривала его в качестве супруга. Он об этом прекрасно знает. Его еженедельные предложения руки и сердца — скорее игра. Однажды Шин признался мне в любви, я с почтением поклонилась и со всей возможной деликатностью объяснила, что, к сожалению, не испытываю к нему тех горячих чувств, без коих брачный союз двух любящих сердец может превратиться в унылое сосуществование пары совершенно чужих друг другу людей.

— А он?

— Он заявил, что не собирается отступать и станет повторять своё признание, пока в моём сердце не зажжётся огонь ответной страсти, — снова улыбнулась воспоминанию Тиба, — вот и повторяет им самим придуманный ритуал уже почти два года. Приносит конфеты, читает что-нибудь из классической артанской поэзии, встаёт на одно колено и прости руки и сердца. И почти всегда приносит с собой цветы.

— На минувшей неделе всё было по плану? — спросил Вил.

— Да, — кивнула Эдаби Тиба, — в половине четвёртого Шинни пришёл в Кленовый дворец с роскошным букетом фрезий и мимозы. Мы отправились в оранжерею. Это весьма удобное место, там мало кто бывает, есть скамейки и полная возможность уединиться на четверть часа. Я выслушала порцию стихов, сдобренную весьма однотипным признанием в любви, получила цветы и свою недельную порцию сладостей, после чего мы поболтали немного об общих знакомых и расстались. Всё, как всегда.

— Вы едите конфеты всю неделю? — поинтересовалась чародейка.

— Увы, мистрис Таками, — вздохнула придворная дама, — я сто раз обещала себе разделить конфеты на число дней до следующего подарка и съедать не более выделенной на день порции, но ни разочка у меня не получилось реализовать сие благое намерение. Обычно я не удерживаюсь и съедаю почти половину в первый же день. Знаю, это ребячество, и леди Камирэ утверждает, будто у меня начисто отсутствует сила воли, но я не вижу в этом ничего предосудительного. Мои конфеты, когда желаю, тогда и съедаю.

— Понятно, — Рика положила на стол обе коробки, — вот эту, — она показала на коробку со стихотворением, — вы получили два, вернее, уже три, дня назад? — придворная дама согласно кивнула головой, — а откуда взялась вторая коробка? Вы её купили? Или вам её кто-то передал?

— Я не покупала, — последовал ответ, — знаете, я твёрдо решила не покупать такие сладости не потому, что дорого. Как первая придворная дама я могу позволить себе куда большие траты, просто хотелось, чтобы они для меня всегда оставались подарком бедного Шинни. Я ведь не виновата, что вовсе не люблю его!