— Резерв означает, что эти самые путёвые из разношёрстной публики, нанятой покойным господином Буной, сидели в маленькой комнатке. Я всегда делаю так на всякий пожарный случай. Знаете, мало ли что может случиться: кому-то из дам станет плохо, или кто-то из мужчин, простите меня бессмертные боги, переберёт лишнего.

— Говоря простым языком, напьётся и свалится под стол? — уточнила Рика.

— Можно и так сказать, — кивнул Грай, — словом, задача этих людей всегда быть наготове и прийти на помощь в любой момент, когда это только может понадобиться.

— А остальные были в зале? — спросил Вил.

— Да, я внимательно следил за всем залом, чтобы предотвратить отлынивание и выпивание господского вина. Видите ли, подобные охотники не так уж редко встречаются, и могу вас заверить, что весь обслуживающий персонал вполне исправно выполнял возложенные не него обязанности.

— То есть вы хотели сказать, что напитки и закуски разносились, несколько человек накрывали на стол, а пятеро коротали время в какой-то каморке? — встряла Рика.

— Почему в каморке? — обиделся мажордом, — в комнате, где обычно накрывают столы для слуг. У них нет определённого времени, чтобы поесть, поэтому кто более или менее свободен, идёт туда и перекусывает. Обычно ставят бутерброды и чай.

— У работавших в зале была возможность незаметно отлучиться минут на десять-пятнадцать? — спросил коррехидор, у которого в голове начала складываться картина работы слуг минувшим вечером.

— Просто так, нет, — уверенно ответил Грай, — я не собираюсь платить бездельникам, которые прохлаждаются в рабочее время. У меня, господа офицеры, знаете ли, строго: все личные дела только после работы.

Рика подошла к Вилу и тихонько проговорила:

— Получается наш воришка из либо из кухонных помощников, либо из запасных.

— На кухне тоже бездельничать не выйдет, — расслышав не предназначавшиеся для его ушей слова, сказал мажордом, — наш повар ещё похлеще меня дисциплину блюдёт. У него и затрещину схлопотать легко, и в зубы получить можно. Армейское прошлое, одним словом. Думаю, вам в первую голову с моими резервистами поговорить нужно. Вам всех скопом прислать или по одному предпочтёте?

— Лучше по одному, — подумав, сказал коррехидор, — и пускай они думают, что наш интерес касается случившегося в главном зале.

— А разве произошло ещё что-то? — выгнул бровь Грай.

Первой в кабинет мажордома бочком прошмыгнула женщина настолько ординарной наружности, что чародейка подумала, что, если встретит её на улице уже завтра, навряд ли вспомнит, кто она такая.

— Присаживайтесь, — предложил Вил.

— Благодарствуйте, милорд, я лучше постою.

Коррехидор чуть пожал плечами и спросил про вчерашнее ожидание.

— Да, — охотно начала говорить горничная, — меня, Ра́ноку и ещё троих парней господин Грай в резерве оставил. Сказал, чтоб наготове были, мол, на праздниках случается всяческое. А мы, стало быть, должны будем это самое всякое устранять. И ещё что-то говорил, — она наморщила лоб, — что-то об ответственности, важности доверенной миссии…

— Понятно, — успокоил начинавшую волноваться женщину Вил, — нас с госпожой Таками интересует то, что было во время вашего ответственного дежурства.

— А что было? Ничего не было. Мы сидели в обеденной комнате, и всё.

— И никто не выходил? Так и просидели всё время?

Горничная задумалась на секунду, потом радостно сказала:

— Выходили, как же. Правда, ни я, ни Ранока даже в уборную не отлучались. Мы ведь опытные горничные, не то, что наши напарнички. Они, знаете ли, даже и не стеснялись, что никогда не работали в нашей сфере. Подшучивали друг над другом, подначки всякие устраивали, аж противно слушать было. Вообще без понятия о дисциплине. Один так на бутерброды налёг, словно из голодного края, а перед этим хвастался ещё, что все закуски с господских подносов перепробовал, и даже недопитым вином не побрезговал. Ну вот боги его и наказали: живот у него скрутило, он как миленький в уборную помчался, — женщина с осуждением покачала головой, — другой тоже не хуже первого: волосы отрастил, словно господин какой, а штаны порвал и не заметил даже. Глядь, а на бедре прореха — нога голая виднеется. Он ахал, охал, потом зашивать пошёл. Сказал, будто матушка ему на всякий случай иголку и нитки в дорогу положила. Штаны вроде у него старые, ветхие. Собирался на заработанные деньги себе новые брюки справить. Хоть и недотёпа на вид, а штаны зашил неплохо. Повозился, помучился, но зашил, попотел, конечно, изрядно, аж запыхался. Но явился гордый такой, работу свою всем продемонстрировал, ещё сказал, что ему, мол, при таких навыках и без жены неплохо. Это он к тому, что сам во всём умелый да сноровистый.

Горничная покачала головой, она явно не одобряла подобного хвастовства.