Рика хотела добавить про оскорбления, которые камеристка леди Камирэ выкрикивала во время своей эскапады, но удержалась. Она надеялась, что сейчас произойдёт момент истины, и леди Тиба сознается. Однако ж, ничего похожего не произошло. Глаза придворной дамы расширились от удивления, губы заметно дрожали, и, если бы чародейка не знала, что лейб-медик час назад рассказал придворной даме об убийстве, готова была бы поклясться, что Тиба Эдаби слышит историю с собой в главной роли в первый раз.

— Господина Буну? — спросила она, и выронила стакан, схватившись за грудь, — я? Убила королевского дайнагона шпилькой для волос?

— Довольно притворства, — бросил Вил, — поднимите свой стакан и возьмите себя в руки. Вы находитесь под арестом, и неважно, признаете вы свою вину или нет, факт убийства остаётся фактом.

Придворная дама встала, пошатнулась и, опершись левой рукой за кушетку, подняла упавший стакан.

— У вас ещё имеется небольшой шанс избежать виселицы, — как само собой разумеющееся констатировал Вил, — вы ведь должны знать, что за убийство в Артании полагается смертная казнь? — и, не дожидаясь ответа, продолжил, — но малюсенький шанс избегнуть петли у вас всё же имеется. Не думаю, что такая милая и невинная девушка, как вы, госпожа Тиба, осознано могли влезть в государственную измену. Скажите, кто вас надоумил напасть на леди Камирэ. Вы не должны страдать в одиночку, мерзавец или мерзавка, втравившие вас в эту гнусную историю, заслуживает кары. Не выгораживайте никого, Эдаби, будьте откровенны со мной, как со старшим братом. И я даю вам слово древесно-рождённого лорда, что ваше сотрудничество со следствием зачтётся вам на суде.

Эдби Тиба смотрела на красивое лицо коррехидора широко раскрытыми глазами:

— Никто, господин граф, — проговорила она, — никто меня ни во что не втравливал, и я никого не убивала. Ни намеренно, ни случайно. Я просто упала в обморок от жары и волнения. Готова поклясться в этом на чём угодно. Пускай госпожа чародейка проверит мои слова, вы ведь можете сделать это?

— Проверим. Обязательно проверим, — жёстко пообещал Вил, — только будет поздно, тогда добровольное признание утратит свою ценность. Сделайте усилие сейчас, вспомните, что было когда леди Камирэ произнесла имя баронессы Тори?

— Закройте глаза, расслабьтесь, — приказала Рика, — и постарайтесь представить свои действия.

Придворная дама, всё ещё продолжавшая беспомощно держать пустой стакан в руках, послушно сомкнула веки.

— Вот вы стоите возле своей госпожи, — продолжала чародейка абсолютно спокойным и незнакомым коррехидору низковатым голосом, — леди Камирэ называет имя баронессы. Что вы делаете? Отвечайте, быстро, не задумываясь! — последние слова прозвучали как приказ.

— Я шагаю к столику, — бесцветным голосом проговорила придворная дама, не открывая глаз.

— Что вы видите на столе?

— Хрустальный кувшин, серебряную чашу с подтаявшими кусочками льда, недопитый глайс в высоком стакане, карточки с фамилиями дам, некоторые уже пустые. На других лежат броши, ордена и прочие подарки. Я ищу карточку с фамилией «Тори», — на этих словах девушка замолчала.

— Что вы делаете дальше? — повысила голос чародейка, — дальше, что было дальше?

— Дальше? — едва слышно повторила подопытная, — дальше я делаю шаг назад…,

Она вскрикнула, тело её затряслось, а руки столь сильно сжали стакан, что тот лопнул, и осколки поранили правую ладонь. Сама же придворная дама выгнулась дугой, упала на пол и забилась в конвульсиях, глаза её открылись, обнажив белки, изо рта полезла пена.

— Откройте окна, — приказал подоспевший доктор Нода, — отойдите и бросьте мне подушку.

Вил открыл настежь окно, а чародейка обеспечила подушку.

— Разве не нужно засунуть ей в рот что-то твёрдое? — поинтересовался коррехидор, наблюдая, как лейб-медик перевернул девушку на бок и подсунул ей под голову подушку.

— Зачем? — поднял на него глаза врач.

— Вдруг она откусит себе язык и больше не сможет давать показания.

Доктор Нода присвистнул.

— Ерунда. Язык — такая же мышца. Пока он в гипертонусе, как и всё тело госпожи Тибы, вероятность откусить его равна нулю.

— У госпожи Тибы был подобный приступ? — спросила чародейка не без интереса наблюдавшая за судорожными подёргиваниями конечностей лежавшей на полу камеристки.

— Ничего общего. Она просто рыдала, а тут похоже на падучую. Хотя не представляю, как девица, страдающая подобным недугом, могла оказаться старшей придворной дамой невесты короля! Но вам, господа, лучше оставить нас. Когда девушка придёт в себя, последнее, в чём она станет нуждаться, так это зрители.