Чем ближе коляска приближалась к пересечению с Таганрогским проспектом, тем сильнее облачалась Большая Садовая в парадный мундир. По двум сторонам, точно великаны, плечом к плечу, а иногда и врозь высились двух, трёх- и четырёхэтажные особняки с большими окнами, украшенные портиками, кариатидами, изящными балконами и колонами. Были и совсем необычные дома в четыре этажа, с двухсветными окнами, украшенные классическим стилизованным декором и надстроенной ротондой. Там, где Большая Садовая пересекала Таганрогский проспект, текла уже другая, купеческая и вельможная жизнь.
Караваны телег и ломовых извозчиков, гружённых товарами, медленно двигались в сторону пристани, к складам и магазинам.
На запруженных экипажами перекрёстках дежурили городовые, позвякивала проезжающая мимо конка, с шумом вспорхнули с тротуара голуби, испуганные невесть откуда взявшейся дворнягой. Из открытых окон кафе-кондитерской доносился запах ванили и сдобы. Мальчишка-газетчик, увязавшийся за коляской Ардашева, получил-таки гривенник за «Донскую пчелу», успев предложить седокам газету в тот момент, когда лошадка пошла шагом, свернув на Большой проспект. Красные, жёлтые и голубые вывески торговых домов, банков, иностранных консульств, аптек, фешенебельных гостиниц и дорогих ресторанов мелькали перед глазами студента. «Да, Ставрополь безусловно уступает Ростову, – мысленно рассуждал Клим. – У нас вся красота сосредоточена в одном месте – на Николаевском проспекте. Однако улицы в губернской столице так же широки, как и здесь, но мощены иначе, речным булыжником. Между городами расстояние всего три сотни вёрст, а разница – межпланетная. Наверное, если бы я не видел Петербург с его дворцами, Лондон с подземкой или Ливерпуль с самым современным портом, я бы восхитился. А так – да, вполне себе приличный южнорусский город».
– Приехали! Стой! – велел Бабук.
Клим расплатился и спросил:
– И куда теперь?
– Высокий дом с балконами видишь? Это его. Он хозяин. Идём.
Перед Ардашевым возникло трёхэтажное здание из красного кирпича под номером 101[note=n_11][11][/note], с полуподвальными окнами и многоскатной крышей. Входная филёнчатая[note=n_12][12][/note] дверь была расположена справа, затем шли два окна и ажурный балкон. Второй и третий этажи имели по три окна и по одному балкону. Оконные проёмы и межэтажные простенки украшали прямоугольные кирпичные выступы. Подоконные филёнки, дугообразные и треугольные сандрики[note=n_13][13][/note] над окнами верхнего этажа содержали в себе элементы классицизма и русского стиля. Арочный въезд во двор располагался под балконом первого этажа. Два подвальных окна были закрыты ставнями.
– Красиво, – восхитился Клим. – Чистая эклектика.
– Что?
– Это такой стиль в архитектуре, когда в нём намешаны разные формы и течения.
– Как салат?
– Точно, – улыбнувшись, согласился Клим. – Главное, чтобы всё сочеталось. Тут важно чувство меры. А это не всем удаётся. В Ставрополе тоже есть такие дома, а в Петербурге их великое множество.
– Виктор Тимофеевич живёт на первый этаж и подвал. Тангаран там… музей. Остальные два квартира другой человек у него снимают. Третий этаж – старый бабка, её сын умер, в Дон река утонул. Жену оставил, сын есть. Второй этаж – очень красивый дама с хитрый глазки, как лисичка. Сын у них тоже есть. Только муж у неё злой, как шакал. Я на неё совсем чуть-чуть глаз положил и сказал: «Добрый день, аревс», а он на меня так посмотрел, что я даже задрожал… испугался мало-мало, – горько признался Бабук.
– А что такое аревс?
Приказчик пожал плечами, ответив:
– Солнышко моё.
– Выходит, муж знает армянский?
– Канешна знает! Его зовут Самвел Багдасарян. У него два скобяной и три москательный лавка, а жена русский женщина. Я просто не видел его, когда говорил с ней. Он ещё на лестница был и очень тихо крался, как кот. – Толстяк поморщился и добавил: – Он наш обычай нарушил. Женился не на армянка. Это не беда, но немножко неправильно совсем.
Бабук вошёл в парадную. Остановившись перед первой квартирой, он покрутил механический звонок.
Тишина.
Подождав немного, армянин приложил ухо к двери:
– Тиха там. Не слышу никто.
– Звони ещё раз, – велел Ардашев.
Бабук опять повертел стальную ручку в ту сторону, куда указывала стрелка с надписью: «Вращать по кругу».
И опять ни звука.
– А горничная у него есть? – осведомился Клим.
– Есть, канешна. Мария. Красивый, как спелый гранат! Думаю, Виктор Тимофеевич и она – любовники.
Ардашев щёлкнул крышкой часов «Qte Сальтеръ» и заметил:
– Без четверти шесть. Скоро темнеть начнёт. Мне надо деньги отдать и взять расписку о получении, или квитанцию.
Уставившись на часы, приказчик спросил оцен