— Не уверен. Это могла быть просто некая рассогласованность действий между внешними и внутренними силами, поэтому я бы не стал разделять ваш оптимизм на данный счет, — возразил Иванов. — С учетом успешности проведенных утром испытаний установки, которая в корне может изменить мировой расклад глобальных игроков, дело может принять совсем уж дурной для всех нас оборот. Мало того, что как изволил выразиться наш уважаемый академик, что-де нет таких средств и методов, которыми погнушались бы наши враги, дабы уничтожить нашу установку вместе с персоналом, так еще и речь нового правителя должна придать им дополнительный толчок к радикальному решению «русского вопроса».
— Я, конечно, со своей стороны, сразу же усилил охрану и призвал к повышенной бдительности, но вы всерьез полагаете, что они могут решиться на это безумие?!
— Я полагаю, что у них просто нет иного выхода, — с апломбом заявил генерал. — На их месте, я бы поторопился с устранением всеми доступными методами любых реальных угроз своему существованию.
— Но ведь, это же — Третья Мировая война!
— С чего вы взяли?! — удивленно воззрился на него Иванов. — Нисколько не война, и уж тем более — никакая не Мировая. Просто локальная операция. Возможно с привлечением наемников для десантирования на местности и тотальной зачистки территории. Но скорее всего, это будет — тактический ядерный заряд, килотонн этак на 15–20. Так и скажут: «Летел самолет. Уронил. Случайно. Просим великодушно извинить. Готовы на любую разумную компенсацию. Тем более, господа русские, вы сами говорили, что у вас там ничего такого нет, и не предвидится» кроме РЛС.
— А сами вы, что скажете? — как-то сразу сник Митрич.
Иванов поерзал на стуле, кряхтя по-стариковски, а затем через минуту после глубокомысленного молчания выдал:
— Завтра с утра мы вылетаем на материк. Буду лбом таранить министерские двери на предмет ускорения принятия установки на вооружение, — пожал плечами генерал, а затем, пожевав губами, добавил, — Это, конечно не мое дело… И вы уж простите меня за то, что влезаю в вашу личную жизнь, но вы как-то говорили, что ваша супруга проживает здесь с вами, не так ли?
— Ну да, говорил, — вскинул кустистые седые брови Митрич.
— У меня имеется в салоне самолета несколько свободных мест, — туманно заявил Иванов, глядя Митричу прямо в переносицу.
— И?! — окончательно обалдел Митрич.
— Я был бы рад видеть вашу супругу в числе своих попутчиков до столицы, — четко выговаривая слова, произнес генерал. — Извините еще раз, но больше я ничем, к сожалению, не могу вам помочь.
— Неужели все так фатально?!
— Увы, мой друг, но жизненный опыт подсказывает, что представленный мною сценарий дальнейшего развития обстановки, более чем вероятен, — не меняя позы, проговорил Иванов. — Мы с вами связаны присягой, но за что должны страдать наши родные и близкие?
— Да-да, Владимир Всеволодович, я вам чрезвычайно благодарен за заботу и откровенность, а потому обязательно переговорю сегодня с супругой на эту тему, — сказал, совсем уже нахохлившийся полковник. До него только сейчас стала доходить реальность угрозы уничтожения не только установки и его самого, как одну из ключевых фигур обслуживающего персонала, но и своей жены, в которой, чего уж греха таить, он души не чаял, особенно после ее возвращения. Мысль о том, что в предсказанном инциденте могут пострадать гражданские лица (к своей смерти он всегда был готов), казалась для его рыцарской души, совершенно уж несообразной и дикой.
— Что же касается непосредственно вас, Михал Дмитрич, не в моих правилах заниматься поучениями, ибо умного учить — только портить, но пользуясь своим старшинством по званию, все же рискну посоветовать… — сделал он паузу в ожидании ответной реакции со стороны Виттеля.
— Да-да, я весь — внимание, Владимир Всеволодович! — нисколько не обиделся полковник.
— У меня нет абсолютно никаких оснований сомневаться в вашей компетенции, как начальника гарнизона и фактического главы населенного пункта. И я уверен, что в плане охраны, как самого объекта, так и всей прилегающей к нему территории, включая населенный пункт, вами приняты все полагающиеся меры. Но я взял бы на себя смелость рекомендовать вам организацию персональной охраны для носителя государственной тайны высшей категории.
— Вы имеете в виду…