Работы было много. Контакты по линии обмена пленными, вывод из наиболее опасных зон гражданских, сортировка беженцев, просьбы или запросы на пропуск в воздушное пространство Пекина медицинских транспортников, для эвакуации раненых. Маленькими шагами, с проклятиями и страхом перед вероломством противника, мы созванивались, встречались, отправляли сообщения без надежды получить ответ и надеялись, надеялись, что есть возможность спасти кому-то жизнь и дать шанс. Всё, что не касалось непосредственно боевых действий, возложили на Комитет, правда сделали это с неохотой, но мы не жаловались, выполняли свою работу. Хорошо хоть на той стороне находились такие же трезвые головы. Судя по всему, мой брат был одним из них. Всё чаще я слышал его фамилию, видел документы с его инициалами, его упоминали в разговорах и сводках. Судя по всему, он работал не покладая рук. Пусть на «той» стороне, но всё же. В этом мне даже виделся некий символизм, два брата, пусть и сводных, заняты практически общим делом, имеют идеологические и политические разногласия. Но сохранили человеческий облик и не утратили человеческие качества, на фоне таких событий. Значит, нас хорошо воспитали. И неважно, что он выбрал «Сопротивление».

Понимаете, всё с чем нам приходилось работать, так или иначе, было связано с военными. Любой шаг согласовывался с ними. Любой контакт с противником, происходил на основе сводок с передовой. Возможности… мы искали их в самых незначительных сообщениях и рапортах. Шли на уступки. Предлагали и упрашивали. Доходило даже до того, что мы согласовывали с Союзом маршруты кораблей с гуманитарной помощью для гражданского населения, получив сведения от военной разведки о ситуации в том или ином районе подконтрольном Сопротивлению. Естественно, они соглашались. Наши генералы брызгали слюной и сквернословили, так что их адъютанты краснели, невольно пополняя свой словарь бранных выражений. Но на военное руководство давили политики и общественное мнение. Люди на центральных мирах по большей части требовали от правительства воевать цивилизованно и благородно. Даже здесь и сейчас прослеживалась чванливая заносчивость жителей Метрополии. Они требовали победы, жаждали наказать смутьянов, обрушить на их головы возмездие за отступничество, но желали сделать это «благородно», с позиции не только сильного, но и великодушного… Воистину в людях уживается невероятная жестокость и великое сострадание. Так уж мы устроены.

Именно поэтому Комитет был осведомлён о ходе боевых действий и ситуации на фронтах не хуже, чем аналитики Генерального штаба. Что знали или что планировали они, знали и мы. И это здорово нам помогало. Не без препон, но всё же. Именно поэтому я смог разглядеть, то что не смогли увидеть «великие» стратеги.

— О чём вы говорите?

— О концентрации наших войск, об оставленных плацдармах, о перебрасываемых резервах и о внезапном великодушии Союза, вдруг согласившегося на беспрецедентное прекращение огня, с возможностью гражданскому населению беспрепятственно покинуть контролируемую колониями территорию. Они сами предложили на сорок восемь часов открыть коридор безопасности для всех желающих перебраться на «другую» сторону. Правда, они не потребовали подобного шага от нас, но военные не придали этому значения. Возиться с населением предстояло комитету и гражданской администрации, головной боли не будет, а там, где станет меньше гражданских можно смело применять весь имеющийся у них арсенал, не боясь критики политиков, набирающих баллы на мнении толпы о «рыцарской» войне. Генералы увлеклись. Я понимаю, что они закончили лучшие учебные заведения, соглашусь, что с гордостью носимые ими награды вполне заслужены. Среди них много достойных людей. Патриотов. Честных и преданных. Но вот что я вам скажу… они не были готовы к такой войне. Тактика, стратегия, военная хитрость — да, бесспорно, но этого мало. Система верила в своё превосходство, люди на которых она опиралась, верили в систему, и всё это привело к их ограниченности, недальновидности и глупой уверенности в собственных силах. Поэтому они и проморгали Сопротивление, именно поэтому они и проморгали начало войны.

Теперь же они увлеклись маниакальной целью поднять и «очистить» свой авторитет. Чем больше затягивались боевые действия, в отсутствии значимых побед, в понимании населения, что наши вооружённые силы не в состоянии «молниеносно» справиться с восставшими колониями, над ними сгущались тучи. Все камни летели в них. Правительство только разжигало такие настроения, найдя козлов отпущения в лице тех, кто требовал увеличения финансирования, новых разработок, пополнения рядов и просто смотрел свысока на гражданских, которые будут просить их о защите в случае угрозы стабильности Метрополии. Интриги в руководстве Центральных миров не прекращались и в состоянии войны…