Преодолев предгорье и склон, две черные тени, напоминающие хищных птиц, сквозь первый легкий снегопад летели к возвышающемуся над одной из вершин рассеченной горы черному замку.

Тот представлял собой правильную, круглую в плане башню, со множеством громадных во всю высоту пристроек и колоссальных контрфорсов, и без каких-либо лишних деталей на ровных стенах без единого окна. Везде по краям крыш свинцовой кровли там были каменные клыки и стояли скульптуры воинов с бычьими главами, вооруженных двухлезвийными секирами; ибо первые хозяева, что построили башню, поклонялись рогатым богам древнего мира и тёмным сущностям.

Цитадель последнего города была воплощением твердости, все оружие перед этой могущественной архитектурой было ничем. Громадные формы сооружения демонстрировали силу человеческого гения.

Теперь же эта цитадель, местами поврежденная при штурме, принадлежала тёмным силам.

_____

Стая черных ворон с глазами неестественно-красного отлива, словно рубины, пролетела над засыхающим лесом, где опали листья, и голые ветви, как покорёженные руки прокаженных взывали к небу.

И вот последнее существо, бывшее некогда свободной птицей, скрылось из виду, чтобы принести безвестие своему хозяину.

Подул морозный ветер.

И луна скрылась за тучами.

Вверх, в черное небо ночи поднялся искрящийся белый огонек.

"Стрела!"

Снаряд испускал свет, заданный ему скрытой силой разума.

Заворожёнными глазами зверя смотрел он ввысь, и желание немедля действовать хищно овладевало им, и он знал, что сейчас же должен дать ему волю, ибо пора пришла.

Чернела тьма меж стволов рощи.

— Вперёд! — скомандовал зычный голос командира.

Шумя доспехами, двинулись вперёд шеренги.

Лица обреченных, лица последних.

Их немного.

Едва тысяча…

Закованные в белую броню, округленные шлемы с т-образными прорезями, приятной легкости и вместе с тем поразительной крепости, последние воины этого мира шли одухотворенно в свой последний марш, слово океан звучал в их светлых главах, будто морской бриз ласкал их, в глазах их были потоки неизведанной нежности, словно притихшие дикие реки.

Они с мечами и щитами шагали по веткам и листьям, по мягким прогнившим стволам мертвых деревьев, пока их кованные сапоги не ступили на каменную плиту.

Пред ними была большая каменная площадка, в которой зияла тьма прохода, то были широкие ступени, уходящие вниз, съедаемые чернотой.

Когда-то давно могущественные силы скрыли этот проход, но их влияние ослабло, и теперь он стал виден, и этим необходимо было воспользоваться, пока враг не помешал этому.

Командир, сняв шлем, в позолоченных доспехах и красном плаще вышел вперёд. От всех прочих молодых воителей его отличали, словно рубленные топором черты лица, контрастные в лунном свете, и тёмные брови, при светлой гриве волос и такой же светлой бороде, в его синих глазах едва читалась обреченность, скрываемая за решимостью вести всех вперед.

— Нас ждет, — с мужественной хрипотой начал он, — последний марш. Вы все пришли сюда из разрушенных крепостей, из брошенных усадьб, люди, оставшиеся там, будут преданы смерти, если падет этот город, в который мы идем. Их всех ждет агония, какой не знала ни одна империя этого мира! Наша земля беднела и нищала, теперь пришел сильный враг, чтобы положить нации конец. Её сердце истязаемо его ордами. Пришло время положить этому конец… — и он добавил немного тише, — или положить свои жизни.

Затем развернулся он и пошел впереди.

Никто не жег огня, а только шли вперёд за своим предводителем, который помнил дорогу наизусть и во тьме мог безошибочно преодолеть многие, знакомые ему мили.

В этом марше они шли нога в ногу, четко и неделимо.

Масса преодолевала казавшиеся бесконечными серо-охристые коридоры и залы, вырубленные в горном массиве, по краям их были массивные квадратные колоны, испещренные надписями умершего языка, но было это видно лишь вначале, когда ещё доходил тусклый свет ночи.

Спустя шесть часов беспрерывного марша они подступились к винтовой лестнице, ведущей в город, что был на вершине горы, и подъем по которой занял ещё три часа; в ходе которых становилось все холоднее, а дыхание утяжелялось от непривычного возвышения.

В просторном зале сдвинулись в сторону дубовые плиты в каменном полу, из которого стали выходить один из другим воины в белых латах, пока не наводнили зал, пасмурно освещаемый из узких окон, уходящих под высокие своды каменного потолка.

Врата раскрылись, и на фоне легкой метели явились трое старцев в красных мантиях, в руках они держали большие бумажные свертки.

К ним вышли предводитель и его сотники, они вскинули вперёд правые руки со сжатыми кулаки.

— Мы приветствуем тебя, префект.