Гнеда пробовала сопротивляться, но парень был старше ее на несколько лет, да и гораздо крепче. Он с силой отбросил девочку – так, что она ударилась о камень.
– У тебя ни отца, ни брата! Кто тебя защитит? – Завид разразился злым смехом. – Может, Кузнец?
Видимо, эта мысль очень понравилась мальчишкам, и они начали просто умирать со смеху. Раздались отдельные возгласы:
– Точно, может, Кузнеца покличешь?
– Поди, ты, Завидка, первый хвост подожмешь, увидав его! – дрожащими губами вымолвила Гнеда.
– Что ты сказала?
Вождь деревенских забияк очень не любил показывать страх, а она надавила на его больное место, не без основания подозревая в трусости перед Кузнецом из Черноречья.
– Знаешь что, пигалица, – лицо Завида вдруг озарилось злорадством, – отправляйся-ка ты сама к Кузнецу. Пускай он тебе и будет заступой! А если не приведешь к вечеру на это самое место, пеняй на себя! Еще пожалеешь, что на свет родилась!
– Точно, пусть приводит Кузнеца!
– Пусть приводит!
– Слыхала? – снова обратился к Гнеде главарь мальчишек. – Шутки шутками, а знай. Тебе времени – до захода солнца. Не приведешь Кузнеца, лучше в деревне не показывайся… Пошли, парни!
Ребята направились в село, а Завид, уходя, еще раз оглянулся с издевательской ухмылкой.
Никого не боялись перебродские мальчишки так, как Кузнеца. Про него ходили разные слухи – например, о том, что своим ремеслом он овладел ценой жизни собственной жены, скормив ее огню, или что он мог заговорить серп, чтобы тот нарочно порезал своего хозяина. Взрослые, конечно, посмеивались над детьми, но за спиной на всякий случай зажимали пальцы накрест – чего только не бывает на свете.
Оставшись одна, Гнеда, перестав плакать, оглянулась. Преследователи пригнали ее на самую окраину Перебродов. Отсюда было рукой подать до Черноречья, надо лишь спуститься к Листвянке и дойти до деревенского моста. На той стороне на небольшом пригорке возвышался дом Кузнеца. Его очертания были ясно видны с места, где сидела девочка, но мысль о том, чтобы пойти туда, заставляла Гнеду цепенеть. В памяти сразу всплывали многочисленные байки, связанные с чернореченским обитателем.
Она посмотрела в сторону деревни. Цену словам Завида Гнеда знала прекрасно, впрочем, как и его кулакам. Переведя взгляд на Черноречье, она вздохнула. Защиты искать действительно было не у кого, а бесконечные столкновения с Завидом должны были уже чем-то закончиться. Собравшись с духом, Гнеда решила, что гибель от руки грозного Кузнеца гораздо достойней, чем от ненавистного перебродского выскочки. С тяжелым сердцем девочка побрела к реке. Дойдя до моста, она тоскливо оглянулась. Делать было нечего – дороги назад не существовало.
Обитель Кузнеца вблизи оказалась не такой уж и страшной, да и человеческих черепов на частоколе не висело, что несколько воодушевило Гнеду. Лес почти поглощал избу, которая не походила на дома в Перебродах – она казалась просторней, а крыша была покрыта не соломой, а тесом. Опрятный дворик оказался чисто выметен, вдоль низкого забора стелились ухоженные кусты смородины и малины. Откуда-то из глубины поднималась тонкая струйка дыма, приятно пахнувшего смолой. Лишь пустая конура возле крыльца не прибавила девочке храбрости своими размерами.
На калитке висели кусок жести и деревянный молоток. Помявшись, Гнеда набралась смелости и, взяв в руку молоток, робко ударила по пластине. Раздался приглушенный короткий звук. Подождав некоторое время, девочка стукнула снова, но уже сильнее. На этот раз железо угрожающе ухнуло и задрожало. Из недр дома послышался отдаленный лай, а через несколько мгновений дверь приоткрылась, и в нее протиснулась большая собака. Гавкая, она подбежала к забору и стала подозрительно принюхиваться к Гнеде. Следом за псом на пороге появился хозяин.
Кузнец оказался рослым, широким в плечах человеком с загорелым, перепачканным в копоти и золе лицом. Он был облачен в передник из мягкой грязной кожи, полинявшие полосатые штаны и посконную[note=n_7][7][/note], промокшую от пота рубаху с закатанными до локтей рукавами. Кузнец ступал спокойно и уверенно, хотя при виде неожиданной гостьи на открытом, правильном лице чуть заметно отразилось удивление. Голову его венчала копна светлых буйных кудрей, перехваченных на лбу веревкой. Лучистые голубые глаза приветливо и с явным любопытством оглядывали Гнеду.
Человек этот был из тех, чей возраст не поддается определению. Ясным было лишь то, что он находился в расцвете жизни и был полон сил, которые, точно крепкий квас, так и переливались за пределы тесного сосуда. Гнеда вдруг поняла, что эта мощь никогда не будет направлена против нее. Страх сразу покинул девочку, зато она почему-то смутилась.
Кузнец подошел ближе, остановившись на почтительном расстоянии, и, вытирая руки о тряпку, обратился к ней, степенно поклонившись:
– Чему бедный кузнец обязан удовольстви