И когда последняя присказка сбилась в общий веселый выкрик, подруга бросила ее руку и кинулась вперед. Побежала и Гнеда. Сравнявшись с юношей, она краем глаза увидела (или ей только почудилось?), что он слегка растерялся, отступив на полшага, прежде чем сорваться с места…

У него было не больше мгновения, чтобы выбрать, кого из двоих догонять. Узнал ли он ее?

Гнеда неслась изо всех сил, но Бьярки мчался не за ней. Задыхаясь, она остановилась возле меты, после которой горельщик не имел права преследовать их дальше. Но у ее товарки не было ни малейшей надежды добраться туда. Сколько ей удалось пробежать, прежде чем сильные руки обвились вокруг пояса железным кольцом? Юноша торжествующе смеялся, обнимая беглянку со спины и касаясь щекой ее волос. Он посмотрел на Гнеду поверх головы своей хохочущей, лишь для виду вырывающейся добычи, крепко прижимая ее к себе. В глазах цвета горечавки была насмешка.

Постепенно игры стали сходить на нет, охотников прыгать через огонь более не находилось, и матери потихоньку несли к кострам сорочки, снятые с хворых детей.

Мужчины подожгли обвязанное берестой старое колесо от телеги и дружно спустили его с пригорка. Под одобрительные возгласы оно плюхнулось в реку и, потухнув, отправилось вниз по течению.

Гнеда сидела вместе с девушками и парнями, которые, отдыхая от игр, напевали тягучие, задумчивые песни. На душе было тоскливо. Хотелось отыскать Бьярки. Найти, налететь и ударить по щекам, стереть улыбку со смеющихся губ. Гнеда вздрогнула. Все это было похоже на наваждение. Разве он обещался ей? Разве обманул или обидел?

– Я пойду, – шепнула она Пчелке и, не дожидаясь ответа, поднялась с земли.

Людей на взлобке оставалось все меньше. Некоторые шли к воде ворожить, иные, как и Гнеда, отправлялись в лес. Девушка постаралась отойти подальше от остальных. Последнее, чего ей хотелось, – это натолкнуться на схоронившихся от чужих очей влюбленных, поэтому она свернула с тропы и двинулась по перелеску вдоль высокого каменистого берега.

– Негоже девице одной ходить в такую ночь, – раздалось прямо за ее спиной, и Гнеда едва не подскочила от испуга.

Темноволосый друг Бьярки смотрел на нее, изо всех сил стараясь не улыбнуться. Гнеда ни разу за вечер не видела юношу, успев позабыть о самом его существовании.

– Что тебя так потешает? – гневно спросила она, заметив его плохо скрываемое веселье.

– Сердитая ты тоже красивая, – сказал он.

Гнеда вспыхнула. Она знала, что не была красивой.

– Не злись, ты… – парень замешкался, подбирая слова, – ты глянулась мне.

– И когда только успела? – нахмурилась Гнеда и нырнула под распущенные косы березы.

Юноша последовал за ней.

– Я смотрел на тебя весь вечер.

– И решил подойти, только когда я осталась совсем одна? Для чего же?

Гнеда ускорила шаг, но друг Бьярки не отставал.

– Ты боишься? Я не трону тебя, клянусь! Только если сама не захочешь, – вкрадчиво добавил он.

Гнеда остановилась в изумлении от его дерзости. Она хотела было разозлиться, но юноша обезоруживающе приподнял свои соболиные брови, и девушка увидела, что глаза его были темно-зеленые у краешка и ореховые у самой зеницы.

– Побудь со мной немного, – тихо попросил он. – А потом я отведу тебя к матери.

Его пальцы незаметно нашли руку девушки, но Гнеда отдернула ее.

– У меня нет матери.