Анри открыл дверь. В квартиру вошло четыре человека. Один остался на входе, два подошли к окнам, а тот, кто представился Шамилем, видимо был старшим, сказал мне собираться, и сообщил, что отныне он отвечает за то, чтобы с моей головы ни упал ни один волосок. Сказал мне:

— Потому помните мадам, первым умираю я, если вдруг надумаете в нештатной ситуации погеройствовать, то сначала посмотрите на меня и я Вам сообщу, надо это делать или я сам решу все ваши проблемы… Потом сказал, что доставят меня в Москву. К Владимиру. Если, конечно, я хочу. Тогда будет шанс, что мой папа передумает уничтожать тот город, где будет находиться его дочь. На мой робкий вопрос, что у меня нет с собой заграничного паспорта, Шамиль только улыбнулся. И сказал, что это уже не мои проблемы. Потом мы поехали в аэропорт. По дороге мы заехали в какое-то кафе, где меня попросили расчесаться и улыбнуться в фотокамеру. Пока я пила кофе, мне уже принесли новый заграничный паспорт гражданки Франции не на мое имя, но с моей фотографией.

Потом был калейдоскоп событий, дорога, перелет, опять дорога. Москва. У меня взяли интервью офицеры ФСБ, записали на видео. Сказали, что это для отца. Потом я беседовала с Анатолием, который выделил людей для моей и твоей охраны. Потом он научил меня разбираться с радиостанцией. Сказал, что ты заблудился, но обязательно придешь на дачу. И меня привезли сюда. Когда я зашла в открытую дверь, в сопровождении четырех охранников, то мы увидели тебя, лежащим на полу. Боже, я думала, что ты убит. Но один из сопровождающих взял тебя за руку и успокоил меня, сказав, что пульс есть. Крови нет. Значит, просто ему надо отдохнуть. Приказали мне без их ведома дом не покидать для нашей же безопасности. И вот мы здесь. Вместе. Ты и я.

Мы обнялись и долго-долго молчали, глядя в окно, за которым начали появляться первые лучи восходящего солнца. Говорить не хотелось. Чувствуя тепло друг друга, мы наслаждались тишиной и спокойствием. Наслаждались пониманием того, что все-таки получилось у нас, хоть на какое-то время остановить безумие ядерной войны. А может и навсегда. Теперь, когда пришло понимание угрозы, то, возможно, придет понимание и как изготовить или придумать противоядие к такому ведению террористической войны.

Элен тихонько рассмеялась про себя и сказала: