– Ты не обессудь, что я решил сначала побывать в гостеприимном жилище Никиты. Видишь ли, там припрятаны все сохранившиеся во время авиакатастрофы документы Кузьмы. Ну и конечно, что важно очень, ты там, как следует подлечиться, словно в санатории, сможешь, и отдохнуть с дороги. А то, вижу, у тебя нога болит – еле тащишь за собой, да и вид такой измученный, как будто ты только что вагоны с углём разгружал, – пошутил Святослав, оценивающе осмотрев своего друга.

– Эта усталость, что ты точно подметил, у меня, наверное, от непутёвой моей жизни, – искренне отшутился Валентин.

– Почему непутёвой? Я в этом не согласен с тобой. Потому что, думаю, что совсем не каждому представители других стран вручают такую особую награду, как герою их страны, – с уважением заметил Святослав.

– Знаешь, Свят, что я тебе скажу. На старости лет эта награда, конечно, приятна, но она на закате жизни, словно игрушка для ребёнка, – заметил Валентин Николаевич.

– Слушай, а тебе что, во Францию эту самому лично за наградой лететь надо будет? – поинтересовался Святослав.

– Да нет. Недели через две мне её вручат у нас в России в Москве, в здании ихнего, кажется, посольства. Поэтому вот Кирилл и отправился туда разузнать подробно обо всём. А когда же узнает, то приедет и подробно расскажет, где и как меня будут награждать, и с какими, как говориться, почестями. – Валентин, помолчав, потом немного печально и в задумчивости произнёс: – Как же всё-таки странно многое в жизни устроено, Свят. Я имею в виду вообще, в смысле времени, которое так иногда хочется хоть чуточку вернуть, – пояснил Валентин. – Но… всё уходит безвозвратно…

– Отбрасывая твой такой настрой на жизнь во времени, всё же я рад, что у меня есть такой героический друг – личность, заслуживающая огромного уважения, – уловив нотки грусти в голосе Валентина и стараясь подбодрить его, сказал Святослав.

– Ну, про личность ты, конечно, загнул. А вот, что я друг тебе – этому я рад, – с улыбкой поблагодарил Валентин и добавил: – И, знаешь, я ведь за такую долгую жизнь тоже, кроме тебя, друга не приобрёл. Хотя товарищей и хороших знакомых у меня, ох, как много.

– То, что ты почти полжизни провёл за пределами цивилизации, может, это и не так уж страшно, я думаю. Это я говорю по той причине, что ты, Валя, и там, на зоне, как всегда оставался человеком. Ведь ты очень многим там, если так выразиться, помогал выживать и поддерживал многих, чем мог. Поэтому, я думаю, что очень многие, кто оттуда выходил, тебя всегда вспоминали по-доброму. И, знаешь, Валя, ведь человек, если разобраться, часто и живёт для памяти. Ведь человеческая жизнь, а также жизнь всего живого на этом свете, так коротка. Добрая память, мне кажется, и есть самая высшая для человека награда.

– Спасибо тебе за такие, Свят, слова, – искренне признался Валентин. – И вправду ведь, что в целом, я думаю, жизненный итог у меня получился действительно вроде неплохой, хотя и чуточку трудноватый немного, но… Я где-то слышал, что страдания оттачивают ум, поэтому…

Сказав это, Валентин замолчал. Святослав, почувствовав такое состояние своего друга, тоже решил помолчать, думая уже о своей жизни, связанной с Валентином после знакомства с ним. Дальше они шли не спеша в полной тишине, нарушаемой только щебетанием птиц и шелестом густой листвы, по-видимому, понимающими состояние двух счастливых по-своему существ и поддерживающие их настроение своими звуками…