Йохан пролистал документы. Убийство по неосторожности, во время боя слишком сильно засветил противнику, а тот умер от кровоизлияния в мозг. Вполне подходит и не вызовет подозрений. Он уже успел достаточно прославиться как боец, такой исход вполне возможен.

— А что инкриминируют тому типу? — он мотнул головой в сторону суда.

— Убийство. Срок станет известен через несколько минут, — Ксавьер взглянул на часы. — Вы будете в одной камере, я об этом уже позаботился.

Йохан лениво водил глазами по страницам. Проще не бывает, преступление ему выбрали самое очевидное, даже выдумывать ничего не надо. Только держаться этой версии, и тот парень ничего не заподозрит.

Толпа журналистов у входа в здание суда пришла в движение. Ксавьер чуть опустил тонированное стекло.

— Его выводят.

Йохан с интересом вытянул шею, пытаясь разглядеть виновника.

На крыльце появился высокий молодой человек. Его тут же обступила толпа журналистов и фотографов, но охрана быстро заставила их отступить. Лицо застывшее, словно маска, хоть и очень красивое. Он тряхнул волосами, едва прикрывающими уши, и спустился по ступенькам, глядя прямо перед собой, будто не было вокруг этой беснующейся толпы, щелкающей фотокамерами, выкрикивающей обвинения. Когда стервятники чуть расступились, пропуская полицейский автомобиль, который должен был доставить заключенного в тюрьму, Йохан успел увидеть скованные наручниками запястья.

Зазвонил телефон Ксавьера, и Йохан вздрогнул.

— Да, Люсиль. Хорошо. Ты сделала все, что могла. Спасибо.

— И сколько ему дали? — спросил Йохан, когда Санторо закончил разговор.

Ксавьер чиркнул зажигалкой и уставился сквозь тонированное окно в противоположную сторону от суда. На губах играла довольная улыбка.

— Четыре года. Без права досрочного освобождения.

* * *

— Имя и фамилия?

— Амадео Солитарио.

— Дата рождения?

— Девятнадцатое июня тысяча девятьсот восемьдесят шестого года.

— Полных лет сколько?

— Двадцать три.

— Преступление?

— Убийство.

— Болезни имеются?

Молчание.

— Я спросил, болезни имеются? Отвечай.

— Нет.

— Аллергии?

— На животных.

— Тогда ты тут точно сдохнешь. Полная тюрьма зверей, — гогот. — На воле кто есть? Родственники, друзья.

— Нет. Никого.

— Деньги, запрещенные продукты, наркотики тебе может кто-нибудь передавать?

— Я же сказал, что никого нет.

— Значит, свидания тебе не нужны. В тюрьме знакомые имеются?

— Нет.

— Профессия есть?

— Юрист.

— Понятно, чего ты тогда тут прохлаждаешься. Не выгорело, да?

— Не поэтому.

— А мне неинтересно. Будешь сидеть во второй камере блока С. Там у нас все убийцы. А теперь пошел вон.

* * *

Амадео шел по тюремному коридору, глядя прямо перед собой. Со всех сторон неслись свист и улюлюканье, подначивание и притворные всхлипывания.

— Ой, какая девочка! Как же ты будешь тут одна?

— Личико-то милое, хочешь быть моей, красотка?

Никаких эмоций. Никакой реакции. Только вперед, не сворачивая. Иного пути нет. Еще несколько шагов — и он увидит свой дом на ближайшие четыре года. Амадео не обращал внимания на выкрики, но они и не думали прекращаться, наоборот — становились громче.

Надзиратель ударил дубинкой по прутьям и рявкнул на заключенных, чтобы заняли свои места и не отвлекали. Те взорвались безудержным смехом.

Ему приказали остановиться у дальней камеры и замереть. Стальные браслеты, стягивающие запястья на протяжении всего пути от здания суда, наконец раскрылись. Решетчатая дверь отъехала в сторону, впуская нового постояльца в дешевый номер.

Двухъярусная кровать. Узкий стол. Унитаз за перегородкой, рядом — раковина. Вот и вся скудная обстановка. Паршивой пятерки не дал бы за эту каморку, усмехнулся про себя он, ощутив легкий приступ клаустрофобии. По крайней мере, тут есть зарешеченное окно.

Амадео стоял спиной к двери, пока она не захлопнулась. Зазвенели ключи, запирая путь к свободе.

Он подошел к кровати и присел на нижний ярус. Здесь было тесновато, первые признаки клаустрофобии уже показывали свои любопытные носы из уголков подсознания, но придется научиться с этим справляться — тут предстоит провести четыре года. И ни днем меньше, согласно постановлению суда. Права досрочного освобождения ему не предоставили, как ни старалась Люсиль Муэрте. Амадео изначально отказался от адвоката и понятия не имел, почему вдруг Люсиль взялась защищать его. Наверняка из уважения к Кристофу, но Амадео же предъявили обвинение в его убийстве!