– Ещё бы!
– Это парадная форма? – уточняет мама, ковыряя ногтем камушек на воротничке.
– Ну вроде того, – смеюсь. – Это подарки.
– Ой да! Подарки же! – мама хлопает себя по лбу и убегает в комнату. Мне становится нехорошо.
– Азамат, похоже, тебе привезли свитеров на всю оставшуюся жизнь.
Азамат не успевает ответить, потому что в дверях появляется мамин торец: она задом наперёд волочёт по полу чемодан.
– Во, Азаматик, гляди! Я подумала, раз тебе понравилось…
Она открывает чемодан, и на ковёр высыпается гора вязаной одежды на все сезоны, душераздирающе благоухая лавандой.
Глава 7 В которой дары леса разнообразны
Следующий день – судный. Не в смысле, что все умерли, а в смысле, что это тот самый десятый день, в который Азамат вершит суд над добрыми гражданами. Посторонние в тронный зал во время суда не допускаются, а я вообще изо всех сил стараюсь не показываться вблизи дворца по этим дням, потому что все муданжцы твёрдо уверены, что меня, в отличие от Азамата, можно подкупить или хотя бы разжалобить. На мой взгляд, разжалобить Азамата иногда даже проще, а подкуп – это вообще смешно, при моём-то доходе и лавине подарков, которая регулярно сходит с тех же самых добрых граждан. Поэтому когда Азамат утром, облачившись в чёрно-алый диль, уходит на работу, я беру родичей под локотки и тихо-тихо мигрирую на окраину города, к стадиону, где в судный день собирается внушительных размеров базар с окрестных ферм и мастерских.
Мама с братом представляют собой вид «турист обыкновенный» – гавайка, шорты, панама, камера. Что продавцы, что покупатели забывают про товар и дела, неотрывно разглядывая странную немолодую женщину в голубых облегающих бриджах со стразами и лилово-жёлто-клетчатой рубашке с коротким рукавом.
– Мам, ну я же говорила, тут женщины в штанах не ходят, – ворчу я, щелчками пальцев возвращая внимание торговца к золотым орлийским цитрусам, которые того и гляди растащат мальчишки.
– Так у меня ни одной юбки нет! Тем более жарко, я ляжки сотру.