По сравнению с громадинами, расположившимися на поверхности планеты, «Гелиос» был совсем небольшой станцией. С планеты он казался почти равным настоящему солнцу, но этот эффект достигался за счет обширных зеркальных панелей. Сами же помещения были довольно компактными.
Тем не менее Артуру понадобилось какое-то время, чтобы найти дорогу к центру управления. Пройдя сквозь несколько шлюзовых дверей, которые были открыты так же, как и первая, он наконец-то вышел в большой, хорошо освещенный зал.
— Здравствуй, Артур, — произнес Гермгольц, отворачиваясь от центральной экстренной консоли. — Какая удача, что ты тут!
…Джек открыл глаза. Кряхтя и кашляя, он поднялся на ноги и начал отряхиваться от серой пыли. Его кости хрустели, а усталые мышцы гудели, когда он двигался. Вокруг него была одна лишь пустота — бескрайняя равнина, пустошь, великое ничто. Джек наклонился к сухой земле и поднял с нее небольшой металлический кулон, изображавший дивного вида птицу. При помощи него он отмечал направление, чтобы утром, проснувшись, не сбиться с пути. В пустоши гулял ветер, дыхание которого скрывало следы, стоило лишь моргнуть.
— Сколько времени ты провел здесь, Джек? — спросил он себя.
— Я не знаю, а ты? — ответил он же.
— Много. Мы ведь не считаем ночей, Джек.
— Теперь не считаем.
— А когда-то считали, Джек?
— Я не помню. Ты помнишь?
— Нет, я тоже не помню, Джек.
— Нам стоит идти.
— Зачем, Джек?
— Чтобы выбраться отсюда.
— Зачем, Джек?
— Мы должны помочь им.
— Кому «им», Джек?
— Им.
— Разве ты помнишь их имена? Разве помнишь, зачем ты хочешь им помочь, Джек?
Он не ответил, лишь двинулся вперед, туда, куда ему указывала птица. И так происходило день ото дня. При свете палящего солнца он шел вперед, а когда небосвод угасал, Джек опускал на землю перед собой амулет птицы и ложился спать.
Он постарел. Его кожа истончилась, стала нестерпимо красной, покрылась морщинами. Его тело потеряло силу, но он продолжал идти.
— Пора прекратить это, Джек, — говорил он себе.
— Это я и пытаюсь сделать.
— Нет, ты пытаешься уйти от правды. Ты пытаешься сломать себя. И у тебя отлично выходит, Джек.
— Я пытаюсь сломать чертову систему.
— Ты можешь спастись, Джек.
— Как?
— Тебе нужно лишь отказаться от глупой птицы, она не приведет тебя никуда, Джек.
— Я…
— Отдайся Змее, Джек. — В его голосе прозвучало шипение.
Джек-Джек остановился. Он почувствовал, как его ноги обвивают толстые кольца змеиного хвоста.
— Отринь прошлое, Джек.
— Оставь их, Джек.
— Ты не такой.
Кольца сжимались все сильнее.
— Ты был создан с одной целью — служить, Джек.
— Повинуйся, Джек.
— Верь в себя. Ты больше этого.
Было тяжело дышать. Тяжело думать.
— Забудь, Джек!
— Помни!
И когда Джек обернулся, он увидел перед собой Джека. Тот обратился Змеей и смотрел на него сквозь золото зрачков.
— Отдайся Змее, Джек! — прошипел он, обвивая Джека своими кольцами, сжимая их.
— Я не могу, я просто не могу… ради них.
— Ты можешь, ты ведь даже не помнишь их имен, Джек.
— Но я помню свое.
— Так ли это, Джек?
— Как меня зовут?
— Тебя зовут Джек, Джек.
— Вот именно, меня зовут Джек-Джек. Ты лишь часть меня. Мы равны. Мы одно и то же. И я не буду подчиняться ни тебе, ни кому-то еще.
И тогда Джек-Джек улыбнулся и тонким лезвием своей улыбки рассек свой собственный хвост. Джек-Джек чувствовал, как кольца теряют хватку, и кокон змеиной кожи спадает с него. Он наконец-то почувствовал свободу, которая крыльями распахнулась за его спиной.
Джек-Джек взмахнул этими крыльями и воспарил в небо.
— Я птица. Я свободен.
— Мне бы не помешала твоя помощь, — произнес Гермгольц совершенно спокойно. — Артур, ты не мог бы ввести свой код доступа? Похоже, Розенберг исключил меня из состава экипажа.
Артур внимательно осмотрел своего бывшего ментора. Сапоги его скафандра были покрыты толстым слоем пыли, на самом комбинезоне виднелись следы крови и машинного масла. На поясе у Гермгольца висел компактный плазменный резак.
— Вы… это были вы! Вы убили тех людей!
Гермгольц тяжело вздохнул:
— Они не были людьми, как ты не понимаешь?!
— С чего бы это вдруг они стали не людьми?