– Что ты делаешь?
Отойдя уже на четверть мили от этого места, он остановился и оглянулся.
– Мы как-то не подумали. Надо вернуться.
Столкнул тележку с дороги и упрятал ее подальше от чужих глаз. Оставив рюкзаки, они пошли назад к автозаправке. В мастерской он выдвинул из угла железную бочку и вытряхнул из нее мусор. Выудил из кучи пластиковые бутылки из-под машинного масла. Потом они сидели на полу и методично сливали остатки масла из бутылок. Перевертывали их горлышками вниз и оставляли стоять в тазике, пока не набралось с четверть литра. Слил масло в одну бутылку, закрутил пластмассовую пробку, вытер бутылку тряпкой и прикинул на вес. Вот и масло для их крошечного ночника, хватит на долгие серые рассветы и на долгие серые закаты.
– Теперь ты сможешь почитать мне сказку. Верно, пап?
– Да, смогу.
В дальнем конце долины дорога шла по выжженной местности. Обугленные, без единой ветки стволы деревьев подступали с обеих сторон. Ветер гнал по дороге пепел, провисшие оголенные провода между почерневших электрических столбов тихо поскуливали в порывах ветра. Сожженный дом на поляне, за ним – бесплодные бесцветные луга и крутые красноватые речные берега с брошенной где попало строительной техникой. На вершине холма какое-то время постояли на пронизывающем холодном ветру, переводя дыхание. Он вопросительно посмотрел на мальчика.
– Я нормально, – сказал тот.
Он положил ему руку на плечо и кивнул в сторону расстилающейся внизу долины. Достал из тележки бинокль и, не сходя с дороги, поглядел туда, где просматривался силуэт города, темный, словно рисунок углем, на фоне выжженной равнины. Глазу не за что зацепиться. Ни струйки дыма.
– А можно, я посмотрю? – спросил мальчик.
– Да-да, конечно.
Мальчик облокотился на тележку и настроил бинокль.
– Что ты видишь?
– Ничего. – Сын опустил бинокль. – Дождь пошел.
– Да. Вижу.
Они накрыли тележку полиэтиленом и оставили ее в овраге. Сами, огибая черные лесины, поднялись по склону к каменному выступу, который он раньше приметил, спрятались там и стали смотреть, как серые струи дождя секут долину. Холод пробирал до костей. Сидели, тесно прижавшись друг к другу, завернувшись в одеяла поверх курток. Вскоре дождь прекратился, только капли со стуком падали с деревьев.
Когда ветер окончательно разогнал тучи, они пошли к тележке, и скинули полиэтилен, и взяли одеяла и все необходимое для сна. Поднялись на вершину холма и устроились на сухой земле под выступом, а после он сидел, обняв мальчика, стараясь его согреть. Закутавшись в одеяла, смотрели, как надвигается непроницаемая темнота. Силуэт города растворился в ней, будто привидение, и он зажег маленький ночник и поставил его с подветренной стороны. Потом они спустились к дороге, и он взял мальчика за руку, и они пошли на другой склон холма, где дорога добиралась до самого верха, откуда еще можно было разглядеть погружающуюся во мглу местность к югу. Долго стояли в своих одеялах на ветру в надежде увидеть свет костра или лампы. Ничего. Только тусклое пятно света их ночника. Затем вернулись обратно. Костер не разжечь – все отсырело. Пришлось съесть скудный ужин холодным и улечься, пристроив лампу между собой. Он захватил книжку для мальчика, но тот слишком устал.
– А можно, лампа погорит, пока я не усну?
– Конечно можно.
Мальчик никак не мог заснуть. Повернулся и посмотрел на отца. В тусклом свете ночника его лицо с темными разводами от дождя напоминало старинную маску трагика.
– Можно, я у тебя кое-что спрошу? – сказал мальчик.
– Да. Конечно.
– Мы умрем?
– Когда-нибудь. Не сейчас.
– Но мы и дальше будем идти на юг.
– Да.
– Там будет тепло.
– Да.
– Хорошо.
– Что «хорошо»?
– Ничего. Просто хорошо.
– Спи.
– Хорошо.
– Я сейчас задую ночник, ладно?
– Да, ладно.
А затем из темноты:
– Можно, я еще кое-что спрошу?
– Да. Конечно.
– Что ты будешь делать, если я умру?
– Если ты умрешь, я хотел бы тоже умереть.
– Чтобы не расставаться со мной?
– Да. Чтобы не расставаться с тобой.
– Хорошо.
Лежал и слушал стук капель в лесу. Голые скалы вокруг. Холод и тишина. В пустоте унылый переменчивый ветер гоняет туда-сюда прах погибшего мира. Перенесет, рассыплет, опять перенесет. Все в э