— Конечно! Эта война происходит где-то после первой трети века двадцать, правильно? Она обернулась хуже, чем ожидалось?

— Гораздо хуже, — ответила Вивьен. — Лондон уже бомбят. Предполагают, что скоро начнется газовая атака и вторжение.

Хотя всё это было правдой, оно почему-то усугубляло ложь. Мать Джонатана побледнела.

— Всех детей высылают из Лондона, — сказала Вивьен, надеясь, что это заставит ее почувствовать себя лучше.

— Бедное дитя! И мой бедный брат! — воскликнула мать Джонатана. — Ну, почему всё наваливается одновременно? Конечно, ты должна остаться здесь, с нами, пока твоих родителей не отзовут. И мы найдем тебе какую-нибудь подобающую одежду. Подозреваю, у тебя нет ничего, кроме этих ужасных вещей на тебе.

Вивьен с некоторым возмущением посмотрела на свой пиджак и свою лучшую юбку, но ей не пришлось ничего говорить. Мать Джонатана повернулась обратно к штуке-телефону и нажала кнопку на стене рядом с ней.

— Элио, — позвала она, — ты нужен мне немедленно. Приди, пожалуйста, в зал, — и через плечо добавила для Джонатана: — Можешь, присмотреть сегодня за Вивьен, милый? Показать ей окрестности и прочее? Она, должно быть, странно себя чувствует после пяти лет в истории. У меня кризис в Протяженности. Кто-то отправил в Малайю новую австралийскую грамматику почти на столетие раньше ее изобретения, и я весь день буду разбираться с этим.

— Мне вечно приходится делать за тебя нудную работу! — притворился раздраженным Джонатан. — Тебя здесь вообще никогда нет!

— Я знаю, милый, — ответила его мать, выглядя еще более встревоженной, чем раньше. — Я постараюсь получить выходной завтра. Я…

В этот момент на другом конце комнаты распахнулась дверь, и высокий мужчина с выражением страдания на лице ворвался внутрь в вихре серых одеяний. За ним следовал бледный почтительный мужчина в неяркой желто-коричневой пижаме. Мать Джонатана немедленно стала еще более встревоженной.

— Что такое? Что происходит? — спросил несущийся мужчина. — Ты не можешь забрать Элио сейчас! Он нужен мне.

Он пронзил взглядом бледного мужчину, который почтительно уставился в пол. Затем он пронзил взглядом Джонатана, который посмотрел в ответ так, словно привык к этому. После чего он подошел прямо к Вивьен и пронзил взглядом ее.

— Что, во имя Времени, это? — спросил он.

Его черные волосы были забраны в шишку на макушке, а глаза смотрели из глубоких глазниц с таким выражением, словно он пребывал в агонии. Он вызывал такую тревогу, что Вивьен отступила назад.

— Это малышка Вивьен Ли, Ранджит, — ответила мать Джонатана виноватым, успокаивающим тоном. — Твоя племянница. Ли пришлось отправить ее домой, поскольку век двадцать становится слишком опасным, и ей придется пожить у нас. Их дом заперт, помнишь? Я хотела, чтобы Элио подыскал ей комнату и одежду.

— Но она слишком большая! — воскликнул страдающий мужчина, по-прежнему глядя на Вивьен. — Эта девочка не того размера!

Вивьен безвольно стояла, глядя в пол. Она испытала почти облегчение, когда он понял, что она не та Вивьен. Теперь ей больше не придется лгать. Но она ужасно боялась того, что с ней сделают — теперь, когда они знают.

— Ей было шесть, когда она уехала, отец, — произнес ни капли не обеспокоенный Джонатан. — Это было почти шесть лет назад. Подумай, как сильно изменился с тех пор я.

— Действительно, — произнес пугающий мужчина, обратив взгляд к Джонатану, с таким выражением, словно считал, что эти изменения не к лучшему. — Понимаю. Она выросла.

И к величайшему удивлению Вивьен, когда он снова повернулся к ней, его страдающее лицо смягчилось в очаровательной улыбке. Намек на страдание, оставшийся в глубоко посаженных глазах, лишь делал улыбку еще более очаровательной. Он протянул Вивьен для рукопожатия длинную узловатую ладонь.

— Кажется, таков обычай в веке двадцать, — сказал он. — Как дела, моя дорогая?

— Очень хорошо, спасибо, — сумела произнести Вивьен.

На первых порах облегчение лишило ее голоса. «Неудивительно, что Джонатан считал, что мне лучше позавтракать, прежде чем я встречусь с его отцом! — подумала она. — В противном случае я могла упасть в обморок».

Отец Джонатана развернулся, объявив:

— Элио нужен мне обратно ровно через пять минут.

Он умчался в таком же вихре развевающихся одежд, как появился, захлопнув за собой дверь. Мать Джонатана отвела бледного Элио в сторону и начала объяснять ему, что ей нужно. Она казалась взволнованной, но Элио кивал спокойно. Он держал на ладони маленькую квадратную штуковину и почтительно нажимал на ней кнопки, пока мать Джонатана говорила. Должно быть, он таким образом делал заметки.

— Как мне к ним обращаться? — поспешно прошептала Вивьен Джонатану, пока его мать разговаривала.

— Обращаться к кому? — переспросил Джонатан.