…Волынь, Галиция и Подолье на сегодняшний день почти полностью были поделены между разными магнатскими семьями. Заславские, Замойские, Кульчицкие, Сагайдачные, и, конечно, светлейшие князья — Радзивиллы, Острожские, Вишневецкие. Магнатерия заключила между собой какие-то соглашения по поводу транспорта, связи, почты, выдачи беглых преступников и других полезных и облегчающих жизнь аспектов. Это не препятствовало им периодически с воодушевлением убивать друг друга, руководствуясь при этом некими псевдо-джентльменскими правилами войны. Например, наш монорельс никто трогать бы не стал ни при каких условиях, а вот сжечь деревеньку вассалов конкурента, разграбить имущество, убить и подвергнуть насилию кабальных жителей — это запросто. Главное — благовидный повод найти.

— Через пятнадцать минут — станция Бережанка! — объявил солидный мужской голос из внутренней системы оповещения.

До Збаража оставалось полчаса езды, не больше. Оставив на месте саквояж и трость, я встал, разгладил костюм, поправил орден Георгия Драконоборца на лацкане и двинул по вагонам в сторону бара. От окружающего меня великолепия рябило в глазах. Да, можно было заказать любое лакомство прямо в руки, и его доставили бы мгновенно, но мне просто хотелось пройтись.

Кибер-рококо, вот как бы я назвал стиль внутреннего убранства этого передвижного монорельсового великосветского клуба. Золото, самоцветы, мелкие затейливые детали, какие-то вычурные финтифлюшки заполоняли собой весь объединенный салон пяти вагонов, из которых состоял поезд. Публика путешествовала сплошь приличная — по меркам юридики. «Приличная публика» — значит, ни одного простолюдина, кроме обслуживающего персонала. За редким исключением все пассажиры-мужчины носили желтые сапоги, все женщины — диадемы в сложных прическах. Похоже, такие элементы гардероба выполняли у них функцию цветных штанов из истории про Кин-Дза-Дза, или просто являлись своего рода фетишами. Все девочки — принцессы, все мальчики — сарматы, ага.

Нельзя сказать, что я был тут самой настоящей белой вороной, нет. В своем клетчатом костюме и полуофициальных ботинках, я вызывал косые взгляды со стороны особенно пафосно разнаряженных панов в жупанах и кушаках, но в целом — никто не сказал ни слова. Меня ведь просто не пустили бы в этот поезд, если бы я не был аристократом, однако! Да и вообще — мои соседи-маги не придерживались местной моды, как и опричный штабс-капитан в черной форме, и два очень взрослых мужчины в стильных дорогих костюмах, которые уже зависали на баре. Так что я тут был не один такой, выделяющийся своей неброскостью.

— Мое почтение! — вежливо сказал я, подходя к стойке. — Можно — чаю?

Девушка за стойкой мило улыбнулась:

— Черный раджпутский, зеленый хоуханьский, молочный улун, пуэр, капский ройбас, йерба мате? — лучезарно улыбнулась она.

Эти проводницы — они как будто из киностудии явились. Или из инкубатора. Носики, подбородочки, бровки, щечки — все как будто нарисовано в нейросети. Вроде симпатичное, вроде разное, и при этом — одинаковое. Пластику им, что ли, делают? Очень может быть!

— Черный листовой, крепкий. Если можно — купчик.

— Что, простите? — на секунду эта кукла за стойкой стала похожа на человека.

— Две чайные ложки заварки с горбом на стакан чая, — пояснил я. — Будьте любезны.

Вряд ли, если бы я стал мерять заварку спичечными коробками, меня бы правильно поняли. Штабс-капитан — стройный черноглазый брюнет — с интересом повернулся ко мне и подкрутил ус. Опричники вообще любили свои усы.

— А вы знаете толк в извращениях, сударь, — ухмыльнулся он. — Или к вам следует обращаться, как принято у местных — пан?

— Георгий Серафимович Пепеляев-Горинович, к вашим услугам, — наклонил голову я. — Лучше всего так и обращаться.

— Штабс-капитан опричных войск Иван Выготский, — он встал с высокого барного стула и щелкнул каблуками. — Еду в Збараж по служебной надобности. Слово и дело Государево!

Опричник явно гордился собой. Еще бы — ему ведь поручили настолько солидное задание, что он мог безбоязненно произносить сакральную формулу «Слово и Дело!» Интересно, что это за миссия? Или — не интересно?

— Пепеляев-Горинович? — обратили внимание на меня и дядечки в дорогих костюмах. — Эриваньский нефтепромышленник? Это с чего вас в Галицию занесло, неужто нефть обнаружили в местных холмах?

— Вышемирский школьный учитель, — невозмутимо ответил я. — Еду к невесте, в Збараж. С ее родными знакомиться.

Штабс-капитан дернул головой.

— Лихо, — не к месту сказал он, поглядывая на мой перстень. — Пиромант?

— Нулевка, — настало мое время ухмыляться.

В кромешной тишине девушка подала мне фаянсовую золоченую чашечку с ароматной черной жидкостью, исходящей паром. Чашечка стояла на фаянсовом же блюдечке, тоже — с позолотой.