В те поры Рысь была многочисленна; слава о мужестве и богатстве рысичей бе притчею во всех языцех; иные отожествляли Рысь со Словенью, и то заблуждение; другие путали с Хуной, и то неправда [25]. Рысь первой среди словени владела от ромеев писаным зраком земли и моря и разумела плавати по звездам, читая (в них) пути к берегам, подобно тому как белые волхвы читают пути к судьбам. Ходила рысь в великие походы с хунеми супроть Рима и соузцев [26] и обыкла получати двойную добычу на живых и павших.

И вот о Богше, о нем ведь и речь, протчее для пущего уяснения: нет птицы без неба, а рыбы без воды, и мужи свершают подвиги среди народов. Народы же сущи сами по себе, и выше (нашего) разумения: и земля в них, и прошлое, и грядущее. Жив народ ради другого (народа), еже приидет, обновляя думы; тако древо суще ради лесья, в лесех его осмысление, одинокое же – зачем?

Сел Богша со своим родом в Дреговичех и клялся Даждь-богом и Перуном, и Влесом, и Кикиморой, духом зыбучих багнищ; по прошествии времён назван был князем Дреговичским. Однако княжил недолго; объединив дреговичские роды, умре вослед за великим Трияном, егда Рим дымися от пожарищ, и холопе, облачившись в багряницы, чесали спины цесаревым жезлом; онгда словеньские полки ждали у застав хунскую рать, хуне же отступили, говоря сами себе: «Словень, еже болото: взору открыта, а дороги ке обрящешь».

От Богши племя неслышно бе до Суднбора. Иные рекут, сородичи Богши выбирались старейшинами, ина-кие, быццам кудесили и лечили зельем. Кончались же безгласно, тружаясь в поте лица, яко простолюдины, иже измеряют судьбу не подвигом и силою страсти, но блюдением обычая и твердостию духа; Сварожичем [27] рождены, Сварожичем обращаются в тлен, и память (о них) – вечность рода и грусть неподкупных друзей, вскоре веселящихся внове.

По смерти Трияна не сыскалось единого вседержителя на Словени; князи поумнели в глупости и разучились дорожить согласием; вновь взялись за оружие, взывая каждый к бозем своего рода. И бранились, утесняя друг друга и соседей, по кои некие из родей прекратились или же изменили обычай. Поляне взвели тогда себе новый град, Черниги; сожженные же дотла хунеми Горад и Славье задичали, заглохли в травах и лесье, не дождавшись возрождениа. И се верховодили в Словени сиверы и деревляне. Едва хуне из неколи огромного царства своего сотвориша уделы, мало-помалу разошлись словеньские роды по прежним землям. Вскоре поляне, усердно водя рало быками, подняли тучные нивы и паки разбогатели; и давали хунем жито, а брали скотье и жен. Но богаче и сильнее полян содеяли ся уличане и тивэрцы [28], ниже хорвате, кых всбаюкала Дунава; серед них быша нёпры и дроване, серпы и па-нонцы.

Але могучей всех на Словеньской земле была Рысь. Рожденный рысичем касался седла и меча преждь сос-цев кормилицы; кони рысичей скакали без устали от зари до зари, набойные лодьи плыли сквозь бурю, стрелы летели без промаха. В соузье с хунеми и без хуней Рысь воевала, кого хотела, и брала дани, сколько могла снести; отнимала и у слозеньских племен, и у грецей, и в Таврах. Ромейские владыки, ища дружбы рысичей, принимали старшин в Царь-граде, отдавая в жены прекраснейших из (своих) дщерей. В Полежье, великом граде близ Лукоморья [29], идеже рысь снаряжалась в походы, капище окружали мраморяные столбе, крытые серебром; сосуды же в святище Перуна, покровителя рыси, были из червленого злата.

Идут времёны, несут перемены, воды притекают все новые, и новые люди тщатся разгадати прежние тайны. О ясноокий отец наш, Непр! о добросердная матерь, Дунава! о мудрый брат, Доне! Вспоили и вскормили сло-вень, дали пищу родам, укрылище градем и мир селищам; почто же, осердясь, отступились теперь, позволив злым коршунам умолчить воркот горлицы? Почто пропустили в Словень новых мучителей и истязателей ее? Только зарубцевалось от годей, а уж пробито было до сердца хунеми; заросло от хуней, и вот новые находни-ки терзают плоть, поганые степняки точат сабли о долгое терпение.

Надвинулись от Воложи обры [30] и перешли Дон, и стали у Непра, и было их видимо-невидимо: гнулась степь, яко лук под могучей рукой, и днем темнело – пыль от коней застеняла солнце. Просила Рысь мира, але не получила. И позвала в помощь хуней, и встала на другом берегу Непра у перевоза. И помчали обры под свист и крики, и страх тенью побежал пред ними; в бараньих шапках, брадаты, казались обры велми велики и могучи, але рысь не дрогнула, и обагрились воды Непра кровию, а ввечеру, иссякнув и ища роздыха ст сечи, обры отступили.

Предводил рысью в те поры Богдасим, и воеводою при нем был сородич Трияна по имени Кый; иные называли также Триян, але (это) путает память.