Се днесь словень, растлена христами и плетьми их, алчными болярцеми, бесхребетна и низкопоклонна, забыла вольницу, холопит, вьюном стелет ся, преждь знали люди себе цену; исполнены гордости, являлись миру, и был им закон предков и имя (свое) дороже всего на свете. Вот же предание о Борогде, сыне Елфа, хороб-рейшем из хунских хаканов. Полонил в сече тридцать семь дружей сиверского князя Малюты; рече к ним, поставив в ряд и мысля обесчестити: «Ведаю, еже истой словени серед вас мало, больше елсуки, верь и закола-вы; величающий ся словенью падет от меча, иного племени будет помилован». И впроси первого из полоненных. Отрече с твердостию: «Словень есмь». И отрубили ему голову в глазах содружей. И остальным отрубили, ибо каждый назвал ся словенью. Сказал Борогда, сын Елфа, великому хакану Хуны: «Николи не переможем в сей земле, ищи замиритись». И осердясь, казнил его хакан хаканов. Есть же доныне у Непра велик камень, и зовется Борогда; се могила Борогды, и людье окрест помнит предание.
Когда Богша увел ратаев из Деревлян в Дреговичи, перейдя Приладь, опустел Замчий, любый сердцу горо-дец; пали дожди, и замуравели дороги; и залесилось, бо вырубили вокол (еще) мало. Найдя на городец, сожгли (его) хуне, како иные селища и грады; что жа-лети хуну? – не орет, не сеет, мнозие ремесла не правит, шорник и коваль, а боле никто; сидючи на коне, и нужду правит, и жену за перьки берет, и яст, и пиет, и опочив держит. Олане быша дики и необузданны, але ведали снисхождение; черные хуне слезам и стенаниям поверженных смеялись, пили кровь младенцев и забавы ради волокли конями жен и матерей.
Велик был страх пред полчищами находников: ждали хуне ледостава, дабы перейти болота и реки и покорить всю Словеньскую землю. Но сильны бози и дают от силы (своей) человецу, егда в твердости и терпении. Скликал Триян князей на думу, и явились князи от Дреговичей, от Ильменьских словен, от Кривичей, Свя-тичсй и Влжей, от всех племён словеньских и от соуз-цев – от Мери, Невской Чуди, Веси и инших. И положили совокупити рати и стояти вместе, говоря друг другу: метла, еже разметана по голью, сора не держит, и лодья, еже худеет только в одном месте, тонет, как если бы продырявилась кругом.
И в зиму сошлись хуне и словени; за Припадью, у случья с Непром. Воеводил Богша, ибо Триян бысть тяжко ранен накануне. И секлись, безмерно ожесточясь с обеих сторон, доижде не затемнело. В сумерках расступились, не ведая, кто одолел. Заутре предложили вожди хуней: «Вдайте от всех племен, и отступим. Будете нам брате». И отказал Богша. И секлись внове, и бессчетно полегло словени и хуней. Сказают очеви-децы, прежде не видели столько бездыханных, даже лед проломился от тяжести павших. В сече стрёлили Богше глаз и отсекли руку по локоть, але остался на коне; с тех пор прозван Недосекой. Паки разошлись к ночи обе рати и паки не ведали, чья перемога. Хуне, обойдя бранное поле, послали сказати: «Владейте собою сами; коли не хотите под дань, одарите мехами и медом, житом и скотьем, бо стыденье для нашего вождя – не имати с вас, получая с племён до римских застав». И стала дарить Словень хунским вождям летом и зимою по возу от рода, и держался мир, але понизь Непра хуне не пропускали, и ходили словени в торги по Варяжскому морю к урманем и свеям. В Рыси же, яко прежде, на торжищах не гостили, ни мехов, ни ло-дей, ни меду, ни воску, ни жита не везли и не торговали ни паволок, ни соли, ни коней, ни заморских овощ, ни оружия; боялись хуне, еже сольется словеньская сила с бранным умельством рысичей. Лишивши ся продаж, ходила рысь за добычей в гречские пределы, в Царь-граду, и в Иберы, и в Казарь, повсюду ища злато и всякое изобилие и продавая полоненных в рабство. Мнозие чужеземцы холопили на рысьских жнивах, корчевали лесье, готовили тес, сыпали валы и ставили огороды; сами рысичи тружались мечем и сулицей, все больш презирая раденье пахаря. Але холопей долго не держали, отпуская за выкуп или усердие; иных по воле оделяли скотьем и полем и позволяли ходити в походы.
С Хуной Рысь николи не ссорилась, блюдя ряд; водя по обычаю многих жен, дабы восставляти семя, изрядно ведь мужей погибало в сечах, рысичи пояше хунских дев, давая большое вено; оттого потомки рысичей ликом смугляны, чернобороды, велми храбры, но обидчивы и ленивы, нет в них раденья к трудам постепенным и тяжким, за невид хулят сородичей. Белая волхва смуглецам Веды не поверяла и в тайны бозей не святила; сказают еще, из руси с хунской кровью писцы неискусны, холопе лукавы, склонны казаковати, аз же не потвержю.