Игорь Чемеков
НА РАССВЕТЕ
Повесть и рассказ
НА РАССВЕТЕ
ПОВЕСТЬ
Часть первая
1
Перед въездом в Горелое Костожогов приказал шоферу свернуть на полевую дорогу и кружным путем, незамеченными, проскочить к лесопитомнику.
Председатель сегодня не хотел видеть никого. В нем кипела обида на «отшельников», что строчат на него кляузы в руководящие органы, в редакции газет, а везде есть люди, склонные верить жалостливо сочиненным бумагам.
Это ж надо было додуматься: «Помогите вернуться на родину!» — так озаглавили писаки очередную жалобу, с содержанием которой Корнея Мартыновича ознакомили сегодня в редакции областной газеты.
Стало быть, он загородил дорогу «отшельникам» в их собственные дома? Наказанные правлением кто за воровство, кто за разгильдяйство и пьянство, прикинулись праведниками и соизволят, видите ли, вернуться в «родной колхоз» лишь при том условии, если уберут с председателей «душегубца Костожогова».
Сегодняшнее утро начиналось как всегда. После раннего легкого завтрака Мартынович пошел к своему шуряку Коле Матроскину, постучался в окно. Вместе двинулись в мастерскую и там, в Колиной так называемой «каптерке» занялись обдумыванием капризного узла самодельного стогометателя, который должен получиться много надежнее заводского. В колхозе «Ленинский путь» издавна повелось мудровать с разной техникой: переиначивать старую, изобретать, конструировать всевозможные механизмы для облегчения и ускорения наиболее тяжелых работ в хозяйстве, и сам председатель верховодил в кружке доморощенных конструкторов.
Поработали они с Колей на этот раз упоенно. Кажется, верно нащупали решение хитрой задачи и не заметили, как пролетело время, а надо было до семи часов еще заняться другими неотложными делами. Заслышав голоса в гулком, по-летнему пустующем корпусе, выбрались из каптерки, остановились за полуразобранным трактором, заинтригованные разговором вошедших сюда механика и какого-то незнакомого человека.
В настежь распахнутые ворота лился поток лучей с толкущимися в них пылинками. На глинобитном полу очертился квадрат теплого света, на нем-то и топтались те, двое. Незнакомец помахивал папкой из бурого кожзаменителя с металлической молнией. Механик Иван Егорович Поздоровкин мялся, говорил нехотя, отрывисто кидал слова:
— Алексей Петрович Сторублевцев, что ли? Ну, был. Был такой. Не знаю. Не имею понятия. Его хозяйку спросите, чего он подался на шахты.
— Разве вы не местный? Почему ни о ком ничего не знаете?
— Местный, так что. У меня своих забот хватает… О людях сведения собирать, — на что мне!
Поздоровкин не знал, чем занять свои нетерпеливые руки. Схватил метлу, приставленную к косяку ворот, и, ударив концом черенка об пол, насадил ее покрепче. Отставил метлу, принялся шарить по карманам пиджака, нашел там семечко, кинул в рот, раскусил, сплюнул в ладошку.
— Обратно ж, и за Фирсана Хрюкина ничего не скажу. — Механик поправил неухоженные кудреватые волосы, черные с подпалиной, очень похожие на летнюю шерсть овцы. — Это у животновода Ивана Архиповича Голяткина спытайте. Фирсан у него сторожевая на телятнике. Будто застукали его с тремя пудами овсяной мучки — припрятал под топчаном, на котором спал во время дежурства. Не успел пропить…
— Значит, что же по-вашему: негодяй, вор, пьяница Хрюкин Фирсан? Крал корма, да еще и спал на дежурстве?
— Говорю, не знаю! Слыхал только…
Дотошный расследователь не отставал от механика:
— Уж про своего-то предшественника, смею надеяться, вы расскажете вразумительно…
— Насчет Глотова… — страдал Поздоровкин, — ну, вы подумайте! Как я могу отзываться о человеке, когда меня поставили на его место? Принял от него мехпарк и начну плесть бог знает что? Или я не человек, по-вашему?
Иван Егорович, ничего не подозревая, с честью выдержал испытание на преданность тайно подслушивающему председателю. Костожогов толкнул слегка Колю локтем:
— Ступай, выручай.
Коля, крадучись, шагнул назад к каптерке, нарочито громыхнул дверью, окликнул механика:
— Егорыч, это ты? — и подошел к беседующим, представился незнакомцу: — Завмастерской, Матроскин Николай Фролович. А вы? Ага, очень приятно, — с редакции… Мы тут с Корней Мартынычем маракуем над стогометом, слышим — дознаетесь, за что уволен механик Федор Кузьмич Глотов? Ответ будет такой: за неряшество на вверенном участке.
— Вот как! В чем же оно проявлялось, неряшество? — насторожился газетчик.
— Посмотрите перво-наперво под ноги. Что видите?
Гость недоуменно оглядел свои ботинки.
— О чем это вы?