Память — дело не совсем надежное. И избирательное. Не все она помнит. Лучше всего помнит хорошее. Может быть, так и надо — зачем запоминать плохое? Поэтому, очевидно, и вспоминаются далеко не полные, не самые печальные горькие картины жизни товарищей моих боевых, самым верным из которых для меня был Иван Луценко. Только твердо уверен: все они, как и большинство фронтовиков, прошли такую школу мужества и военных испытаний, которую с другими и сравнивать как-то не хочется. Они знали, что такое жить по совести, понимали, какой дорогой ценой могут обернуться даже короткие страх или растерянность в воздушном бою, попытка спрятаться за спиной товарища. Они умели ценить взаимопомощь и стремление выручить товарищей из беды, как нечто естественное, само собой разумеющееся стремление. Безропотно переносили они тяготы фронтовой жизни, но всегда были активны, инициативны, жизнедеятельны, скрашивая суровые военные будни острой шуткой, иронической репликой, улыбкой, «подначиванием» друг друга, дружеской мужской заботой друг о друге. Не жалея сил, а зачастую и жизней своих, ответственно выполняли они самую грязную и опасную, но и самую нужную тогда работу: в жесточайших боях отстаивали свободу и независимость своей Родины, своего народа.　

Над теми делами годы не властны. Часто они, те дела, те фронтовые будни, видятся нам, фронтовикам, во сне. О них вспоминается, когда встречаешься с друзьями-однополчанами, особенно в проясненные Дни Победы. И тогда, когда настигает печальная весть о том, что вот ушел из жизни такой-то твой боевой друг-товарищ. И тогда, когда ты внукам показываешь пожелтевшие фото фронтовых дней, где все мы молодые, молодые…　

Так всколыхнуло у меня волны воспоминаний о делах тех давно минувших дней письмо дорогого Ивана. Эти волны все властней и властней захватывали мою память, мой мозг, все мое существо, особенно после того, как в том же 1980 году, в день тридцатипятилетия Победы, посчастливилось мне встретиться со своими друзьями-однополчанами в славном городе Ленинграде.　

Невозможно словами передать впечатление от той, первой для меня, послевоенной встречи, настолько все было удивительно-волнительно, радушно, доброжелательно-чисто, по-фронтовому просто. Решительней меня в оценке встречи оказалась моя жена — Мария Ивановна. Свои фронтовые судьбы связали с ней мы в январе того далекого победного 1945 года. На вопрос друзей и знакомых, как ей понравился Ленинград, в котором она побывала впервые, последовал исчерпывающий ответ:　

— Ленинград — замечательный город. Его проспекты, дворцы, музеи, памятники, Нева — чудесны. Но впечатления от этого замечательного и чудесного меркнут в сравнении неповторимо-ярким впечатлением от встречи с фронтовыми друзьями и подругами более чем через три десятка лет.　

Лучше не скажешь.　

И вот, совершенно невольно, появилась у меня непреодолимая потребность осмыслить давно пережитое. Почему-то возникло чувство настоятельной необходимости поделиться с однополчанами-фронтовиками, с детьми и внуками нашими тем, чему был свидетелем, очевидцем, участником. С первыми — чтобы оживить в их памяти дорогие и, возможно, полузабытые картины боевого прошлого. С остальными — чтобы знали они, какими усилиями и жертвами добывалась их отцами и дедами Победа, обеспечившая детям и внукам мирную жизнь на нашей земле.　

Ведь лишь очевидцы тех событий, и никто иной, смогут достоверно рассказать и описать то, что видели своими глазами, слышали своими ушами, поступали по своему разуму, делали своими руками. А таких все меньше и меньше. Как совершенно верно выразилась наша фронтовая поэтесса Юлия Друнина: «Чередою уходят и те, что в боях не убиты…»　

Потому-то не в состоянии удерживать в себе неумолимо возникающие видения военного прошлого. Только вот не поздно ли я взялся за это дело? Успею ли вплести частицу своих воспоминаний в ослабевающую нить памяти, связывающую наше фронтовое поколение с нашими детьми и внуками?..

НАШ 6-й — 345-й…

Наш полк заметно отличался от всех других полков дивизии. Очень много тому доказательств. Ну, например, как будто специально для того, чтобы подчеркнуть его отличие от других, его особенность, что ли, ему присвоили номер 345, а раньше-то, и всю войну, он именовался «6-й бомбардировочный авиационный полк». Теперь же его номер составляют стороны Пифагорова треугольника: сумма квадратов первых двух чисел, катетов, равна квадрату третьего числа — гипотенузы. Разве это не особенность! Разве этим мог похвастаться любой другой полк не только в дивизии или в корпусе, но, пожалуй, и во всех ВоенноВоздушных Силах!