А вскоре полку передали самолеты, построенные на средства трудящихся Киевского района столицы; представители этого района обходили ровный строй 32-х самолетов Ту-2 и торжественно вручали каждому командиру экипажа, выстроившегося у своего самолета, дарственный формуляр на него. Вручили такой формуляр на самолет Ту-2 № 5 и нашему Ивану. В этот же день на фюзеляжах каждого самолета в полку, в разрыве красной, обрамленной белой каймой, молнии появилось, тоже красно-белого цвета, знаменательное слово «МОСКВА», а ниже и мельче — «от трудящихся Киевского района»

Полку передали самолеты, построенные на средства трудящихся Киевского района столицы, вскоре на фюзеляжах каждого самолета появилось знаменательное слово «МОСКВА», а ниже и мельче — «от трудящихся Киевского района»　

В то время за каждым экипажем закреплялся определенный самолет и, как правило, только на нем экипаж выполнял полеты. И это, наверное, тоже было правильно: повышалась ответственность как летного, так и технического состава экипажа за исправное состояние и правильную эксплуатацию самолета.　

…В жизни многое возвращается на круги своя, многое повторяется, следуя каким-то необъяснимым закономерностям, А иначе чем же объяснить, что на фюзеляжах всех самолетов, на которых наш экипаж летал в военные годы, в том числе и на нашем новом Ту-2, красовались цифры 5?

Мы — экипаж — были влюблены в свою «пятерку», и все необходимые работы на ней выполняли сами. И регламентные. И девиационные. И пристрелочные: пристрелку двух 20-миллиметровых пушек «ШВАК» конструкторов Шпитального, Владимирова и Комарицкого, огнем которых мог управлять летчик, и трех 12,7-миллиметровых крупнокалиберных пулеметов «УТБ», что означало «универсальный, турельный Березина», огнем которых обеспечивалась защита задней полусферы самолета; огонь из них могли вести штурман, стрелок-радист и воздушный стрелок. Пристрелка производилась «холодная», с помощью трубки холодной пристрелки, в чем нам всегда помогал оружейный мастер звена, мой полный тезка, чудесный абхазец Боря Ардзинба, и «горячая» (стрельбой по мишеням в специально оборудованном тире-капонире), которую мы выполняли сами.　

Ну и летали. Летали много. И одиночно — в зону, по маршруту, с бомбометанием на Белоомутовском полигоне, на воздушные стрельбы по конусу и — с пологого пикирования — по наземной цели. И строем — от звена до полка. Летали неплохо. Даже в единственном за всю войну воздушном параде над Красной площадью в честь Военно-Воздушных Сил, в честь и нас, значит, в воскресенье 20 августа 1944 года участвовали. Полк наш шел тогда во главе колонны боевых самолетов. Говорили, что Маршал Сталин нашел время посмотреть этот парад и остался доволен…　

Конечно, все самолеты с завода приходили одинаковыми, одной серии. Но нам казалось, а наш техник Вася Рухлов был непоколебимо уверен, что наш Ту-2, с аккуратно выведенной на фюзеляже красной с белым обводом цифрой «5», — самый лучший.　

А потом — фронт. Боевые вылеты с аэродромов Прибалтики, Восточной Пруссии, Польши, далекой и жаркой Монголии. И воевали мы так, как надо. Да и нельзя было плохо воевать на лучшем фронтовом бомбардировщике периода Великой Отечественной войны.

Тридцать лет спустя

Расстались мы с Иваном более тридцати лет назад. И с ним, и с другими однополчанами, как ни печально, а сейчас это особенно понятно — непростительно, связь постепенно терялась, с течением времени она прекратилась совсем. Не подумайте, что мы перестали друг друга уважать, любить, помнить. Просто мы иногда, по молодости лет, считаем, что что-то еще успеем сделать, откладывая в текучке мелочных забот это «что-то» со дня на день, с месяца на месяц… А потом, по прошествии многих лет, начинаем думать, что уже поздно это «что-то» делать…　

А вот мой Иван и более чем через тридцать лет посчитал, что еще не поздно найти своего фронтового штурмана и, через неоднократные запросы в Чугуевский горвоенкомат, Харьковское авиационное училище, Фрунзенский облвоенкомат, Центральный архив Вооруженных Сил, добился нужного ему ответа: «…полковник запаса Масленников Б. И. проживает в Новосибирске по адресу…»　

«Теперь твой адрес я занес в свою Красную Книгу, где ты будешь пятидесятым из наших однополчан…» — так писал в своем письме Иван.　

Это письмо, как луч зенитного прожектора в ночном небе, высветило в памяти, покрывшейся пеленой прошедших лет, воспоминания о нашей фронтовой юности, о друзьях-однополчанах, о наших, тогда казавшихся обыденными, а на самом деле очень важными и нужными стране, нашему народу делах, приближавших желанную всем нам Победу.