Похититель детей

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

I

Антуану семь лет, может быть, восемь. Вот он выходит из большого магазина одежды — весь в обновках — и словно вступает в новую жизнь. Впрочем, он пока ребенок и держит за руку няню, шагая вместе с ней по бульвару Осман.

Антуан мал ростом и видит перед собой только одетые в брюки ноги и суетливые юбки. А на дороге — сотни крутящихся колес, которые иногда замирают возле неприступного, как скала, полицейского.

Впереди улица Авр, но прежде чем перейти ее, они с няней останавливаются у газетного киоска, и мальчик видит огромный ботинок, пинающий куда-то футбольный мяч. Антуан разглядывает цветную обложку журнала и вдруг чувствует, что его будто бы разлучают с няней. Неужели та большая рука с черным перстнем на пальце, которая только что слегка коснулась его уха?

Мальчика несет людской поток. Фиолетовая юбка, брюки в полоску, сутана священника, чьи-то запачканные башмаки, а вот лужа, которая расплескалась от шагов бесчисленных ног. Это все, что видит Антуан. Нет няни, которая всегда была рядом, и он чувствует, как краснеют и пышут его щеки. Что же это — злость оттого, что он подхвачен течением толпы и ничего не может поделать? Или это гордость, раньше обузданная, залила ему лицо краской? Антуан поднимает взгляд. Кругом лица — безразличные или скорбные. Изредка — обрывки фраз, брошенных кем-то и не подхваченных другими; именно так рождается ностальгия улиц. В гуще шума он как будто бы слышит тревожный нянин крик: «Антуан!» Ее голос словно истрепался, продираясь сквозь невидимый колючий кустарник. И доносится откуда-то сзади. Антуан разворачивается и идет обратно, но не отвечает няне. Со всех сторон его обступает уличный гул, который всегда силится преодолеть свою пестроту и вывести чистую звуковую партию. Антуану стыдно, что он потерял няню, и хорошо бы прохожие не догадались об этом и не бросились ему на помощь. Он сам отыщет ее. Он идет по улице Прованс, удерживая в ладони родное тепло шершавой няниной руки — все эти бороздки и натруженные мозолистые бугорки на ней, кажется, нарочно придуманы для того, чтобы детская ладошка надежно и уютно улеглась между ними.

Прошло уже целых пять минут с тех пор, как Антуан оказался один, и ему стыдно, а может быть, страшно, он сам толком не разберет. Темнеет. Париж все плотнее обступает Антуана. Справа пневматические часы. Если бы он умел определять время, то не чувствовал бы себя таким одиноким. Этот белый циферблат со стрелками для него чужак, принадлежащий миру, в который мальчику не удается проникнуть. Кажется, никому нет дела до Антуана, и это начинает ему нравиться. Теперь он спокойно дожидается мгновенья, когда какой — нибудь месье, или дама, или рабочий, а может, служащий или прохожий, чей род занятий сложно определить, словом, кто-то, не безразличный к его судьбе — возможно, даже машина, и пневматические часы, и ковыляющая мимо лошадь, — немного сочувствует ему, подойдет и скажет:

— Что вы делаете на улице совсем один, в этом новом костюмчике?

Но нет. Прохожие снуют мимо и так безучастны, что Антуану хочется поколотить их.

Обернувшись, мальчик видит высокого, важного месье, солидного и степенного, и взгляд у него такой добрый. И нет ничего удивительного в том, что они встретились. Антуан вдруг понимает, что уже замечал этого месье два или три раза — он смотрел на мальчика внимательно, но украдкой, словно собирался сделать что-то очень важное и странным, непостижимым образом связать свою жизнь с жизнью Антуана.

Свет фонаря падает на лицо незнакомца. Теперь мы видим ниточку его усов, черных-черных и опущенных книзу, и в глазах у него — всеохватность, какая бывает у отца большого семейства.

Что же происходит в душе Антуана?

Внутри проносится воспоминание о няне — как она теряет его и исчезает. Он попался на удочку, его втянули в авантюру, от которой не отвертеться, и он ничуть не удивлен, когда усатый месье наклоняется к нему с высоты своего роста и мягко говорит:

— Антуан Шарнеле, дитя мое, ты потерял няню? Не бойся же, я твой друг, мы с тобой давным-давно знакомы, вот увидишь.

У этого высокого господина легкий акцент.

— Прокатимся на моей машине?

Чудный лимузин, новее нового, словно только что из салона на Елисейских Полях.

— Зайдешь ко мне в гости, пока не отыщется твоя няня? — Взгляд у незнакомца до того искренен и ясен, что Антуан без промедления, не задумываясь, садится в автомобиль. Месье говорит что-то на незнакомом языке водителю, почтенному смуглому человеку.

Устроившись на сиденье, Антуан вспоминает об игрушках, которые в последнее время кто-то стал ему присылать. Игрушки — просто восторг, но от кого они, нигде не указано.