Бесшумно изогнувшись, Митя повернулся и уткнулся лицом в никелированную трубку, отодвинул ее подальше от себя, поближе к углу шкафа, попытался забраться еще глубже и неожиданно нащупал еще одну палку с толстым электрическим кабелем, намотанным вдоль всей ее длины. Этот предмет ему тоже был знаком. Он назывался тем же самым словом, что и странный потный человек, раз в месяц приходивший к дедушке и бабушке с какими-то своими непонятными кремами, размазывавший их по светлым дощечкам пола, а потом втиравший эти кремы в пол прикрепленной к ноге щеткой. Этот человек был бы, наверное, похож на конькобежца, если бы не его угрюмое лицо и не его упрямое стремление не ускользнуть, а как раз наоборот – раз за разом возвращаться к одним и тем же дощечкам, медленно пропитывавшимся блестящим солнечным светом. Что же касается того – другого – полотера, который он только что обнаружил в углу, то такой же иногда давали и Мите; его надо было держать за откидывающуюся ручку, а полотер гудел и жужжал, тяжело катился по комнатам, увлекая за собой и его, Митю, оставляя на полу такое же, как и его человеческий собрат, хоть и не столь яркое, свечение. Стараясь ничем не нарушить тишину, Митя оттолкнул всю найденную одушевленную технику в дальний угол шкафа, откинулся назад и почувствовал на лице отчетливое дыхание.
– Да не сопи же так, – прошептал голос. – Тебя даже бабушка услышит.
– Как ты здесь оказалась? – возмущенно сказал Митя.
– Замолчи, – ответила Арина.
Митя обиделся и ненадолго вправду замолчал. Некоторое время они сидели в шкафу молча.
– Но как это ты успела первая? – снова спросил Митя, и сестра очень отчетливо и неожиданно его ущипнула.
От удивления Митя то ли икнул, то ли крякнул.
– Ах вот где он, – услышал он голос Игоря; дверь открылась, и их одушевленная пещера наполнилась светом.
– В кладовке! – радостно закричал голос. – Он просто спрятался в кладовке.
За спиной Игоря стояла эта новая девочка с бантом; именно к ней Игорь и обращался. Митя начал медленно вылезать, аккуратно поправляя за собой висящие куртки, пальто и всевозможные странные вещи, которые он так и не сумел рассмотреть в темноте, а теперь было поздно.
– А Арю вы уже нашли? – спросил он недовольно.
– Не, – ответил Игорь и объяснил новой девочке по имени Катя: – Она самая хитрая. Пигалица из всех нас самая хитрая.
Катя промолчала и как-то неопределенно окинула взглядом коридор и кухонное окно в конце его.
– Может быть, она в ванной? – спросил Митя. – Вы там не искали?
– Нет, – сказал Игорь. – Не такая она маленькая и глупая. – Но потом добавил: – А может, она нас всех перехитрила и сидит в ванне?
Но в ванной ее не было.
– Пора звать детей, – сказала Ира. – Что-то они совсем заигрались. Так нельзя.
Позвала их, не очень громко, но отчетливо. Они переглянулись, но сделали вид, что не слышат.
– Дети, – снова раздался голос мамы, теперь уже гораздо громче и с ноткой раздражения; вслед за ним, чуть позже, но и увереннее, голос Петра Сергеевича:
– Екатерина!
– Лева, где твои кузены? – обратилась Ира к московскому племяннику Андрея, мальчику лет четырнадцати, хорошо одетому и сосредоточенно слушавшему путаные разговоры старших, хотя понимал он в них немногое, а запоминал еще меньше. Но Лева только покачал головой.
Вера Абрамовна вышла в коридор; посмотрела на детей.
– А где же Аря? – с чуть ощутимым беспокойством спросила она.
Дети затихли, чуть виновато посмотрели на бабушку и начали медленно возвращаться в гостиную; последней неожиданно появилась Аря.
« 6 »
Если бы не окна на противоположной стороне и не уличные огни, снаружи было бы уже совсем темно. Люстра горела ровным высоким светом, разлетавшимся по обоям, переплетам книг, золоченым рамам картин, старому фарфоровому чайнику, чашкам и блюдцам на столе, по сидевшим за столом людям, по их сосредоточенным или улыбающимся лицам, по узкому лицу Натана Семеновича, сидевшего во главе стола. Он продолжал говорить. Как он и обещ