Семен Пахарев

1

В 1924 году стояла такая чудесная золотая осень, когда даже и не поэтически настроенные люди немного грустят.

Пахарев прибыл сюда пароходом по Оке очень рано. Неизвестность предстоящей встречи с учениками, да еще первый раз в жизни, придавала небывалую остроту его волнениям. Школа, куда назначался он, была еще заперта, и пришлось идти сначала в уоно оформлять назначение.

Дверь со скрипом открылась, и на пороге показалась седая баба с веником и совком для мусора, в старом ватнике и в кожаных опорках. Пахарев спросил:

— Скажите, пожалуйста, гражданка, инспектор уоно когда приходит?

— О, молодой человек… Арион Борисыч всегда в аккурате. Он и сейчас уже корпеет за столом. Тоже сказать, сколько надо одних только бумаг подписать, горы… Голову-то поломаешь…

— Арион Борисыч?! Очень приятно. Знаю, знаю…

— Кто его не знает. Знатнеющий человек. Первый из учителей в партию подал. Тогда время какое было? Кто за ново право встал, тому и были большевики рады. Хороша у него линия вышла… Смекалистый человек, и меня не забыл. Я тут уборщицей устроена, и мне здесь гоже петрушку валять.

— Погоди, а кто же ты будешь, тетенька?

— Да Варвара.

— Варвара?.. Очень приятно…

Пахарев от изумления разинул рот. Чучело.

— Что ж, Варвара Дмитриевна, разошлась ты с Арионом Борисычем?

— Ну как же иначе, молодой человек: теперь я ему не пара. Он в гору пошел, а я под гору. Ведь я в гимназии не училась. Да еще я его старше была на пятнадцать лет, когда он со мной обвенчался, это еще при Николашке, перед Октябрем. Такая ли сейчас ему супруга нужна. Теперь он по новому праву с Людмилой живет, но без венца, конечно, по новой моде, марксически. Она из четырех сестер самая красивая. Кабы не ее прошлое, быть бы ей менистром.

— А куда подевались сестры Людмилы?

— И, касатик, дворянству дали под задницу, сам знаешь. А Людмила со своей родней сама расправилась… Чтобы ее не попрекали, она велела всем сестрам из города удрать. А сама хорошо устроилась. По дому-то я заправляю. Ну, а Людмила всегда на людях. Первая в городе дамочка-цветочек…

— Так доложите, Варвара Дмитриевна, что приехал по назначению губоно новый учитель… Пахарев. Там должно быть отношение из губернии…

Варвара ушла и вскоре вернулась.

— Иди, молодой человек. Сам велел явиться. Живо!

Пахарев вошел в прокуренную комнату, на окнах, на шкафах, на этажерках которой лежали подшивки старых газет. За столом сидел в нательной сорочке с засученными рукавами по локти, с отвислыми усами, русой бородой и мутным взглядом зав. роно Арион Борисыч. Он был с брюшком, в кожаных брюках, в кожаных сапогах. Кожаная кепка лежала на столе рядом с чернильницей, покрытой слоем пыли. Над самой головой Ариона Борисыча свешивалась с потолка мухоморная бумажная лента, усеянная мертвыми мухами. Толстый брезентовый портфель, набитый до отказа ведомственными бумагами, высовывался из-за спины Ариона Борисыча. С портфелем он не расставался, ходил с ним и в столовую, и в гости, и даже гулять.