Классные дамы со свойственной им строгостью пресекли болтовню воспитанниц и, построив их парами, повели ко входу во дворец, где двое швейцаров в парадных ливреях из пламенно-красного сукна, расшитого золотыми галунами, распахнули перед ними тяжёлые створки дверей. Вид у обоих слуг был столь торжественный, словно принимали государя, а не юных институток. Впрочем, Варя сочла, что это сравнение недалеко от истины, ведь с ними прибыла и Вера Куракина, ради которой её папенька и расстарался.
– Милости просим, дорогие дамы! Вас ожидают, пожалуйте! – поприветствовал один из швейцаров, а сам разулыбался наиболее тёплым образом. Он пошёл следом за девушками: – Проходите. Вот тут можно прихорошиться, а ежели нужно уединения, за той дверью у нас гардероб. Там для вас специально будуар устроили, милые барышни. Не стесняйтесь.
Белые лебёдушки парами вплыли в прохладное помещение, где вдоль стен между колонн на одинаковом расстоянии висели громадные зеркала в резных рамах тёмного дерева. Эти зеркала создавали своими отражениями бесконечный лабиринт коридоров – иллюзорное пространство, в котором, кажется, можно затеряться средь таких же молочных юных дев, похожих друг на друга, будто сёстры.
Девушки остановились перед зеркалами. Они разглядывали не только себя со всех сторон, но и своих подруг, чтобы убедиться, что все они выглядят идеально и достойны громкого имени Смольного института.
Варя едва мазнула взглядом по собственному отражению: там ничего интересного. Всё в точности, как и перед выездом, а если бы её бальный наряд помялся или густые пепельно-рыжие волосы выбились из причёски, сердобольные подружки уже наверняка сообщили бы ей. Варвару более заинтересовала окружающая обстановка.
На высоких покатых потолках красовалась роспись, изображавшая пухлощёких ангелочков среди кучерявых облаков. Рисунок спускался к витым колоннам, у подножия которых стояли массивные вазоны с цветами. Резные узоры, белый камень и золотые вензеля создавали ощущение праздника. Всё сверкало богатством и роскошью, а натёртый воском паркет был таким скользким, что с непривычки можно растянуться, не дойдя до беломраморной лестницы на второй этаж.
У нижних ступеней девушек уже ожидал третий швейцар – высокий, молодцеватый и строгий, точно генерал на плацу. Он поприветствовал смолянок учтивым поклоном и сообщил, что сопроводит их в бальную залу.
Белые лебёдушки, влекомые томительным предвкушением чего-то совершенно волшебного, всё так же парами под неусыпным надзором классных дам поднялись на второй этаж и прошествовали к раскрытым дверям праздничного зала, из которого лилась чарующая мелодия виолончели.
Здесь горели электрические лампочки в громадных хрустальных люстрах под потолком. Их свет бился о кристаллы подвесок и ложился радужными бликами на танцующие пары, юные и свежие, точно цветы.
Гостей к этому часу внутри собралось прилично. Сплошь выдающиеся воспитанники лучших учебных заведений Петербурга (либо самые благородные представители русской аристократии). Юные девушки в скромных платьях стояли либо сидели на бархатных стульях вдоль стен. За их спинами зоркими коршунами занимали места классные дамы и компаньонки. Студенты университетов в лучших костюмах прохаживались меж ними, отыскивая родственниц и приветствуя друг друга. Но более всех выделялись юнкера в парадных униформах военных училищ. Все они статью и выправкой разительно отличались от прочих юношей. Они казались настоящими красавцами, старались выглядеть старше своих лет и тщательно ухаживали за первыми усами (у некоторых – весьма смешными, как почудилось Варе). Юнкера бросали на институток заинтересованные взгляды, но в большинстве своём приглашать на танец незнакомых барышень стеснялись.
Тем временем к смолянкам навстречу вышел хозяин дома, при полном параде и увешанный наградами. Сам Александр Петрович Куракин продемонстрировал во сто крат раздутое радушие. Он поцеловал руки каждой классной даме, запечатлел отеческий поцелуй на щеке зардевшейся Верочки и рассыпался в комплиментах по отношению к прочим девушкам. Разумеется, не поимённо, а своего рода оптовым образом.
Варя ответила вежливой улыбкой и лёгким реверансом. Гостеприимные распинательства князя она выслушала вполуха, пока он провожал смолянок к специально отведённым для них местам.
Бальная зала поражала как своим размахом, так и общим изяществом убранства. Тяжёлые бархатные портьеры вишнёвого цвета, украшенные золотыми кистями, подчёркивали размеры громадных окон, сквозь которые лился мягкий вечерний свет. Электрические же люстры освещали всё пространство равномерно. Казалось, некоторые светильники висят специально так, чтобы подсвечивать узоры капителей и лепнину под потолком. Вдоль стен тянулись колонны. Меж двумя из них расположились музыканты и хор. Между остальными стояли столы с лёгкими зак