Выше взрослого мужчины, они выглядели мягкими, словно сделанными не из перьев, как крылья короля, а из шёлка. Они напоминали мне то, что я видела в книгах о ночных созданиях, обитающих как в королевстве, так и за его пределами. Шары с солнечным светом, использовавшиеся вместо факелов по периметру комнаты, отражались в крыльях, придавая им едва заметный серебристый блеск, как звёзды, мерцающие в ночном небе.

Они были великолепны, но я никогда не позволила бы себе произнести это вслух.

Драйстен прочистил горло.

— Не стоит зацикливаться на бедах, которые давно в прошлом.

Я нахмурилась.

— Что ты имеешь в виду?

— Потеря… крыльев Подземного Короля. Ты не думаешь о жестокости этого поступка?

— Жестокость? Горящие Солнца, — выругалась я, взгляд скользнул к острому верхнему кончику крыла, где чёрный переходил в серебристый. — Возможно, это даже недостаточное наказание за его преступления, и уж точно этого оказалось мало, чтобы остановить его.

Он позволил одному из своих приближённых осквернить её. Король Инферниса также задумал план похищения и убийства. Он ненавидел богатство и величие нашего королевства, ненавидел короля Тифона, его любовь к своим подданным и к своей королеве. Король Ренвик хотел наказать его за счастье и процветание.

Конечно, он потерпел неудачу. Моя мать была всего в нескольких шагах от защитных рубежей дворца, когда Ренвик напал, но король почувствовал, что она в опасности через их связь. Благодаря этой связи она смогла использовать силу короля Тифона, чтобы удерживать Ренвика до его прибытия. Король убил Ренвика и отсёк его крылья золотым клинком, пропитанным смолой кратусового дерева, единственным веществом в нашем мире, способным навредить богу. Теперь Подземный Король знал это слишком хорошо.

Но смерть для Ренвика была лишь паузой на его пути к разрушению. Он всегда возвращался — более страшный, чем раньше.

Я тяжело вздохнула и отвернулась, направляясь к алькову, который давно считала своим. Он находился рядом с большим панорамным окном и был уставлен мягкими подушками. С шумом плюхнувшись в большое кресло с высокой спинкой, я подтянула колени к груди и оперлась на них подбородком. Драйстен устроился на пуфике рядом. Иногда я читала в тишине, иногда вслух, для нас обоих. У меня было не много развлечений, ведь мне запрещено покидать пределы замка.

Сила, которой меня прокляли, не знала границ. Она была глубокой, как чёрный океан, в чьих глубинах скрывалось неизвестное, и столь же необъятной, как ночное небо. Сегодня нам повезло, что конец настиг лишь дерево, а не Драйстена или Ильяну.

Сейчас я больше всего на свете хотела просто сесть, прижав лоб к тонкому стеклу, и смотреть на зелёные просторы замковых земель, пытаясь успокоить нарастающую панику и унять бешеный стук сердца. Сквозь стекло я видела верхушки яблонь, которые сейчас расцветали благодаря утренней магии. Но среди этого прекрасного вида выделялось тёмное пятно — пепел дерева, которое я уничтожила. Было бесполезно пытаться разглядеть за ним маленький ручей, окаймляющий территорию замка. Вдалеке я различала лишь тонкие струйки дыма от человеческого поселения и плотную стену тумана, которая отделяла наше королевство от Инферниса.

С такого расстояния туман был едва заметен, но я хотела его увидеть. Каждый раз, когда я ловила его в поле зрения, тьма под моей кожей начинала бурлить, заставляя что-то зудеть глубоко в костях. Я знала, что это связано с проклятием, оставленным демони, и магией Инферниса. Рассеянно я провела пальцем в перчатке под манжетой другой перчатки, коснувшись чёрного полумесяца, украшающего изгиб моего запястья.

Этот знак, оставленный после укуса, вверг меня в жизнь полную одиночества. Знак, который внушал королю Тифону страх, а иногда и гнев. Бывали моменты, когда я ловила его взгляд, устремлённый на эту метку, и видела, как его губы искажает гримаса, словно он пытался решить, какая часть меня сильнее — тьма или свет.

Что значит носить в себе одновременно силу жизни и смерти, вечно борющихся за первенство?

Я не знала. И не была уверена, что когда-нибудь узнаю.

ГЛАВА 4

Ренвик

Я помнил, как началось время.

Первый дождь.

Первую осень.

Первую зиму.

Первую весну.

Но я не мог вспомнить лицо своей матери.

Иногда мне казалось, что во снах я видел ее. Слышал, как она зовёт меня, звёзды катятся по её щекам, чтобы затем растечься по ночному небу. Иногда мне казалось, что я видел изгиб её губ, когда она упрекала меня и моего сводного брата Тифона.

«Вы станете причиной гибели друг друга», — мягко укоряла она в этих снах.