Противостояние он порой любил. Но точно не сегодня. Сегодня он хотел покорности и минимума разговоров. И, тем более, никаких глупых ломаний и набивания цены.

Если ему понравится, он и так щедро отблагодарит.

Её капризное «нет» его совершенно не тронуло, только напрягло как факт отсрочки и повысило градус напряжения внутри.

А это опасно.

Прежде всего для Раи.

Она напрашивалась на жёсткий секс. На трах без тормозов.

Когда у Шахова срывало тормоза, он мог в прямом смысле затрахать девочку. Конечно, не до полусмерти. Это байки. Он не применял физическую силу с девушками, не бил их. Мог дать пощёчину, но опять же – в контексте игры.

А вот драть всю ночь без перекура – мог. И возраст почти под сороковник не являлся помехой.

Шахов даже не понял, в какой именно момент почувствовал лёгкое сопротивление. Разыгравшейся фантазией уже представил тот самый жёсткий трах.

О нет, не выпустит он эту девочку из постели до утра. Оплачено? Значит, спросит за каждый евро.

– А ты часом не охренела, милая?

Она часто задышала.

Жаль, в темноте он не мог разглядеть её глаз.

А хотелось, сука… Внезапно.

И ещё колыхание её груди… И это тоже он желал видеть. Но ничего… Это точно осуществит. Посадит её верхом на себя, заставит прыгать, двигаться, пока яйца в очередной раз не опустошит.

– Снижу оплату, – пригрозил он.

На самом деле не всерьёз. Просто прощупывал грани.

– Снижайте, – упрямилась она дальше.

Хм…

Значит, опыт у девочки негативный... Вообще-то, ему было насрать. И он с лёгкостью мог преодолеть её сопротивление. Что ему мешало взять её прямо здесь? Или заставить отсосать, как планировал ранее? Прямо в горло. Чтобы видеть, как член проникает… скользит…

Не стал.

День, что ли, сегодня такой?

Шахов прищурился и хмыкнул.

– Ладно.

В его голосе послышалось предупреждение. Девушка дёрнула руку назад, он не позволил.

– Тут держи.

Он снова крутанул руль, уже более нетерпеливо. Игра в недотрогу завела его сильнее. Он едва не скалился от нетерпения.

Сама напрашивается… Ой, сама…

Но то, что события начали развиваться именно таким образом, заходило Шахова. Уже позже он поймёт, что иначе и быть не могло. Картинка бы поломалась, если бы эта девочка с изумительно нежными губами взяла и отсосала у него прямо в машине.

А ещё пуховик до икр… Серьёзно?

Закуталась, что ничего не рассмотреть. Только лицо.

Она почти не шевелила рукой, едва дотрагиваясь до Давида. Пальчики грели стояк. Не пытались ни нащупать головку, ни сжать её. По стволу тоже не ходили. Как положил он её руку, так она и держала.

– Мне неудобно, – негромко отозвалась она через некоторое время. – Мы… продолжим чуть позже… Можно?

Её голос ему тоже заходил. В нём не чувствовалось прокуренности, надсадности. Чистый, хрустальный.

Чёрт... Может, ты, Шахов, чего «интересного» принял и не заметил?

Если так, то Аишеву придётся несладко. Он спросит с него лично. Пусть прошерстит ребят, кто-то в этом случае сильно его подставил.

С другой стороны, Давид был натаскан на наркоту и прочую дурманящую хрень. Он бы распознал. Слишком хорошо знал себя. Свои возможности. Организм.

Он, даже будучи в сильном алкогольном опьянении, сука, себя контролировал. Башка оставалась свежей, адекватной. Мог, конечно, спустить зверя и высвободить первобытные инстинкты. Но и в этом случае он заранее решал, как поступит.

Нет… Сейчас его вело по другой причине. И скручивало так нехило.

Самое паскудное – ему заходило.

Происходящее…

Собственные эмоции. Такие противоречивые и давно забытые.

В жизни Шахова давно наступили времена, когда многие эмоции перестали трогать. Более того, перестали даже возникать. Иногда он чувствовал себя роботом. Каждый день одно и то же, ничего нового, ничего интересного. Общаясь с людьми, он точно знал, как поступит тот или иной человек. Особенно из близкого окружения.

Чаще всего спутниками Давида были злость и тихая, тщательно контролируемая ярость. Жестокость тоже была. В принятии решений. По-другому никак. Оно и понятно.

Поэтому к своим эмоциям он относился здраво. Выпускал «погулять» лишь иногда, в основном держа «на цепи», как дикого прирученного зверя, который постоянно рвался на свободу.

В какой момент пропала радость? Интересный вопрос, на который он знал ответ.

В отношении женщин было ещё проще. Они не вызывали в нём других чувств, кроме физической потребности тела. Чтобы снять напряжение, забыть и не вспоминать.

А эта девочка Рая?

Что с ней не так?

Или как раз так?..

Ответ тоже лежал на поверхности.