— После моих нежных ласк, ты сразу вознесешься на следующую ступень и одновременно на вершину блаженства, — продолжила рисовать перспективы женщина. — Поверь, мои ручки… И не только ручки, кстати, довели до пика мужского могущества не одного Старейшину. Ты не пожалеешь.

Сказать, что совсем никаких мыслей не возникло при этих словах — соврать. Возникли. Но поскольку они были не слишком «оформленными», нейросеть ударила не сильно.

[СТОРОНИСЬ ПОХОТИ И НЕ ДОПУСКАЙ РАСПУЩЕННОСТИ В МЫСЛЯХ! Слабак! Лишь слабые духом поддаются разнузданным желаниям бренного тела!]

Пожалуйста, воздержись, от своих великолепных поучений.

[Воздержание — это первая ступень добродетели, которая и есть начало нравственного совершенства. Цитата приписывается Лао-Цзы]

Уж я-то о воздержании знаю не меньше Лао-Цзы, а может, и поболее.

Собратья еще минуту-другую уговаривали меня выйти наружу, но, поняв, что впустую тратят время, которое можно использовать для более страстных дел, они удалились обзывая меня на чем свет стоит.

Я выдохнул с облегчением. Наверное, будь братья поумнее, они бы уже начали о чем-то догадываться, не может ведь быть так, чтобы красивый восемнадцатилетний юноша, в секте, где все предаются всем мыслимым наслаждениям, избегал любого из них и занимался только тем, что медитировал.

— Ахххххх… Ахххх…

Я аж дернулся от неожиданности.

— Ахххххх… Ахххх…

За первым громким стоном последовали другие. Братья очевидно взобрались на крышу, их любимое место для любовных утех и сразу приступили к делу.

Я вздохнул и встал.

Коридор опустел, так что можно было выскользнуть наружу и найти подходящее место для медитации. В этом уже не получится продолжать, слишком хорошая слышимость. Не сосредоточиться на Ци, обязательно проскользнут ненужные мыслишки, а получать удары током я не хотел. Лучше уж переместиться.

В целом, я и так достаточно хорошо себя контролировал, но мысли… Они иногда бывают нам неподвластны. Увы.

Я накинул робу потеплее, — обычные монашеские обмотки, — и вышел. Нечего мне тут делать.

Шагами крадущейся кошки, я двинулся по пустому коридору и скоро дошел до его конца. Там были выбитые в каменной кладке схемы Восьми Меридиан. Их знать было просто необходимо, потому что схемы нужны на этапе Очищения Меридиан, следующем сразу после ступени Конденсации Ци, на котором я находился.

Схемы Меридиан изображенные на стене заучивали назубок все братья, даже самые ленивые, потому что ошибившись в процессе их Очищения, можно запороть весь свой дальнейший путь культивации. Всё-таки изредка наши Старейшины отвлекались от вина и девиц и делились с молодежью крупицами своей мудрости. Знал их и я.

Я шагнул дальше, и за поворотом коридора меня ждала распахнутая дверь Хранилища. Именно тут, впервые в этом мире я наконец дорвался до чтения.

Увы… Хранилище было совершенно бесполезное для практика место, потому что кроме нравственных трактатов, стихов, и философских рассуждений, тут не было ни единой даже препаршивенькой техники, уж я это знал наверняка, так как все тексты Хранилища прочел от корки до корки еще в первый год пребывания в секте.

Мое сердечко подсказывало, что большинство богатств секты (не могло же их не быть) были безжалостно пропиты и проданы нашими Старейшинами. Выпивка и женщины требуют денег, которые из воздуха не берутся.

Тихо вздохнув, я прошел дальше и скоро очутился во внутреннем дворике, который окружали строения секты. По телу скользнул легкий прохладный ветерок летней ночи. Приятно, после долгой медитации.

Впереди виднелись развалины стены окружавшей секту, к ним я и пошел.

Сама же секта представляла собой небольшой храмовый комплекс с пристройками и амбарами, который располагался на холме, склоны которого покрывал жиденький бамбуковый лесок. Еще и невысокий. Так что отсюда, сверху, было видно всю округу и близлежащие деревеньки.

Красота, одним словом. Чистейший воздух и звездное небо расслабляли душу и прямо-таки заставляли думать о вечном, о чем-то неуловимом. Ну а ритмичное перестукивание бамбука и его постоянные покачивания успокаивали. Если в родной деревне мне приходилось только работать, то тут… Тут в секте всё предрасполагало к лени. Не зря братья настолько обленились и погрязли в удовольствиях, забыв о медитациях и самосовершенствовании.

Я их понимал, ведь я тоже по-своему наслаждался своей новой жизнью. И пусть в данный момент я и был рабом обетов, но, несмотря на это, я проживал каждое мгновение полно и без сожалений. Возможно, к кому-то подобное приходит раньше, но ко мне понимание жизни как высшей ценности самой по себе пришло лишь в последние годы перед смертью, когда каждый день подводишь итоги прожитого и сожалеешь об упущенном и понимаешь, что тратил время не на то.