Пока очередь не дошла до одного мальца. Кажется, он был из самых дальних родичей, сейчас уже и не упомню его имени… Так вот, он выдал какую-то совершенно абсурдную дичь, в которой я увидел что-то смешное. И…после этой самой шутки меня прорвало на неконтролируемый смех.

Не признать его победу было бы кощунством.

— Твоё! Наследство твоё! — сквозь слезы произнес я.

Но не успел я отсмеяться, как что-то больно кольнуло в груди и…свет перед глазами померк.

Я умер.

Видимо, так хохотать было лишним. Но я был доволен, ушел из жизни со слезами радости на глазах, это не так скучно и уныло как ждать и считать последние мгновения.

Надо сказать, в загробную жизнь, или любую форму рая или ада любой из возможных религий я не верил. Смерть мозга я считал концом всего. Душа — слишком эфемерное понятие, чтоб в нее верил такой прагматик, как я. Так что ЗА ПОСЛЕДНИМ ПОРОГОМ я не ждал ничего…хорошего.

Думал, максимум растворюсь в каком-нибудь космическом киселе и всё.

Что ж, теперь-то я мог смело констатировать, что ошибся. За гранью кое-что таки было.

Там была всепоглощающая тьма, в которую я провалился сразу после того, как мое сознание покинуло бренную оболочку. Исчезли все эмоции. Ни страха, ни злости на то, что жизнь закончилась, не было. Стало спокойно, холодно и равнодушно. Меня покинуло всё человеческое.

Медленно, но верно, тьма начала растворять мои воспоминания, будто удаляла неудачный рисунок. И я знал, когда сотрется последняя черточка этого рисунка под названием «Я», меня больше не будет. Я исчезну. Окончательно.

Вот только этого не произошло. До того, как «Я» стерлось, меня выдернули из тьмы. Чья-то чужая и могущественная воля.

А чья, я узнал через мгновение.

— Очухался, смертная душонка? — Голос, прогрохотавший в космическом вакууме, стал для меня полнейшей неожиданностью.

Передо мной выросла гигантская фигура, состоящая из сверкающих цифр и…звезд? Галактик? Всего вместе? Похоже, именно это существо и вырвало меня из растворяющей воспоминания тьмы.

Этот сверкающий силуэт ежесекундно менял обличье, становясь на краткий миг то одним, то другим божеством, причем я понимал, что он копается в моей памяти. Наконец, он принял наиболее миролюбивое в моем понимании обличие. Обличье Будды. На этого пузатенького просветленного с оттянутыми ушами мне при жизни всегда было приятно смотреть. Смотришь на него, на его статуи, и сразу понимаешь: вот познал он что-то такое, от чего ему и весело, и грустно. Какую-то тайну жизни.

— Образ из твоей памяти взял: прими я настоящий облик, твоя душа бы разрушилась от страха.

Я попытался произнести хотя бы одно слово….но…попытка провалилась, будто у меня отняли голос.

— Ты это, сильнее потужься, ну как роженица. Поднажми, и выйдет заговорить. Частая проблема тут.

К моему удивлению, «потужиться» сработало.

— Кха…— выдохнул я с облегчением. Мой голос, наконец, прорвался наружу.

— Итак, ты мертв.

— Кха…да… Я помню свою смерть…

— Так вот, — продолжила огромная фигура имитирующая Будду, — ты умер и отправился растворяться в великую Пустоту. Еще пару мгновений — и от тебя и твоих воспоминаний не осталось бы и следа.

Что правда, то правда. Я прямо сейчас ощущал как в моей памяти зияют провалы, и я просто даже не представляю, какие именно воспоминания там были….Жуткое ощущение…

— Но я спас тебя.

— И зачем? — как будто бы равнодушно поинтересовался я.

— Я предлагаю тебе отправиться на перерождение в другой мир.

Он сказал куда, но не сказал «зачем», значит, всё не так просто. Совсем не просто. Есть какой-то «нюанс».

— А если я откажусь?

— Тогда отправишься обратно в Пустоту.

Надо ли говорить что такой вариант мне сразу не понравился? Я помнил объятия тьмы, и как она стирала мои воспоминания, мою личность, мое «Я». И возвращаться туда было…страшно. Это означало смерть, окончательную. Тут же… Тут предлагают жизнь.

— Понял… А можно побольше и подетальнее про другой мир и что я там должен сделать?

Ясно же, что вытащили из тьмы меня не по доброте душевной, от меня что-то надо, вопрос в том, что именно?

— Мне нравится, что ты сразу перешел к делу, — громыхнул голос божества на весь Космос. — Мне нужна твоя душа в ином мире. Она достаточно чиста и не замутнена грехами, кроме небольшой примеси алчности, но это и понятно — ты ведь был торговцем, вон сколько добра нажил, что делить — не переделить.

Ну, моя родня быстро переделила бы, — мысленно не согласился я.

— Пусть твоя душа и не безупречно чиста, но страшных грехов на тебе нет, а последние пятьдесят лет жизни ты и вовсе, считай, праведником был: никого не бил, не распутничал, даже ругался мало…юмор у тебя, правда, странноватый… Но это не грех.