Читатель «Семейной хроники» может сразу же заметить, что Д.А. Олсуфьев ровным счетом ничего не говорит о последнем периоде своей жизни, о Первой мировой войне, о революции и Гражданской войне, которая выбросила его сначала на добровольческий юг, затем в Константинополь, а уже потом, через Болгарию, Сербию и Италию, во Францию. Зато необыкновенно ярко он запечатлел в своих записках детство, отрочество и раннюю юность в богатом и благополучном доме в Москве и подмосковной усадьбе Никольское. Детские переживания и впечатления редко удерживаются в памяти взрослого человека, но, удивительное дело, они чрезвычайно тонко прочувствованы Д.А. Олсуфьевым и местами перекликаются с известной трилогией Л.Н. Толстого. Собственно говоря, воспоминания Д.А. Олсуфьева ограничиваются 70-ми годами XIX века, хотя в них часто вклиниваются страницы, посвященный лицам и событиям последующих лет, но и они не выпадают из хронологических рамок XIX столетия. Семейные связи и общественное положение автора сталкивали его со многими замечательными современниками: с Л.Н. Толстым, Д.И. Менделеевым, И.С. Тургеневым, В.М. Васнецовым, с представителями царской фамилии, с П.А. Столыпиным, Саввой Морозовым и многими-многими другими.
Немногие выдержки из текста «Семейной хроники» Д.А. Олсуфьев напечатал в русских эмигрантских журналах, преимущественно в «Возрождении». Это «В Зимнем дворце 27 апреля (10 мая) 1906 года», «Пушкинские торжества 1880 года», «Революция. Из воспоминаний о девяностых годах и о моем товарище Савве Морозове», «Москва и революция», «Цареубийство 1-го марта и Москва (из воспоминаний об ученических годах)», «Князь Георгий Львов (из воспоминаний о годах его учения и молодости)», «Фрейлина трех царствований (из воспоминаний о княгине М.А. Васильчиковой)». Мотивация этих эпизодических выступлений в печати была, скорее всего личная, и тексты статей были вариантами соответствующих частей основного текста «Семейной хроники». Именно по этой причине М.Г. Талалай не включил их в подготовленную к изданию рукопись.
Количество изданных и неизданных воспоминаний о жизни дореволюционной России неисчислимо. Их многие сотни, фундаментальных и мелких, частных и общественных по содержанию, литературно отделанных и безыскусных, печатавшихся в России и за рубежом. Из собственной практики я бы мог назвать не только уже упомянутые воспоминания Ю.А. Олсуфьева «Из недавнего прошлого одной усадьбы» (2009), но и «Воспоминания» М.М. Осоргина (2009), в которых немало имен и событий общих с «Семейной хроникой» Д.А. Олсуфьева. Как и всякие воспоминания частных лиц, «Семейная хроника» не свободна от погрешностей в освещении того или иного исторического события, но она много выигрывает в личностном характере изложения. Это своего рода дневник, который как непременную поклажу Дмитрий Адамович тащил из Новороссийска до Лазурного берега Франции. Не совсем понятно, почему автор не направился в Париж, куда устремлялось большинство беженцев, а бросил якорь именно в Ницце. Но и здесь он скитался по разным адресам. По привычке обозначать места, где он начинал очередную главу, восстанавливаются все перемещения Д.А. Олсуфьева: София, Топчидер на окраине Белграда, Рагуза в Далмации, имение М.А. Васильчиковой в Нижней Австрии, вилла Нинотт в Ницце, квартира Е.Г. Кантакузен в Ницце, Русский Дом в Ментоне, приют великой княгини Елены Владимировны в Пек около Сен-Жермен-ан-Ле, Медон, дача Черемисиновых в Фаброне около Ниццы, наконец меблированные комнаты Веховской в Ницце.
Остаются неизвестными обстоятельства смерти Д.А. Олсуфьева и какие-либо распоряжения об оставшемся после него имуществе. Последнее, впрочем, заключалось только в бумагах «Семейной хроники». Давно ушли из жизни все современники, кто хотя бы косвенно мог свидетельствовать о последних днях автора воспоминаний. Добрым словом надо, однако, помянуть тех, кто материально поддерживал его на протяжении многих лет, а стало быть и поддерживал продолжение «Семейной хроники». Это О.Ф. Куломзина, урожденная Мейендорф, литовские Зубовы, О.Н. Олсуфьева, М.Ю. Олсуфьев из Бессарабии, неизвестное лицо из Шанхая.