Немало книг и статей посвящено именно этому роману. В них прежде всего ставится вопрос, являлся ли он предостережением или прогнозом (большинство авторов, по нашему мнению, склоняются ко второй точке зрения)10, проводится сравнение с другими произведениями, посвященными сходной тематике, в частности с романами О. Хаксли «О дивный новый мир» и А. Кестлера «Слепящая тьма»11, сопоставляется «новояз» романа (специфический язык возможного будущего созревшего тоталитаризма) с его прообразами – политическими лексиконами сталинского СССР и нацистской Германии12 и даже рассматриваются явления подлинного 1984 года (прежде всего его технологии и пропагандистская машина)13.
В то же время многие этапы и стороны жизни, деятельности, творчества Оруэлла, его общественных контактов освещены схематично или односторонне, вне связи с теми историческими коллизиями, в которых он существовал и которые оказывали порой решающее воздействие на его политическую и творческую эволюцию.
Странное впечатление производит небольшая книга французского социолога Алена Безансона, в которой, по словам автора, предпринята попытка провести сравнение между взглядами русского философа В. С. Соловьева и Оруэлла – сравнение искусственное, основанное на том, что оба автора якобы показали «изощренный характер зла в современном мире, пытающегося обольстить людей под маской поддельного добра»14. Собственно говоря, сравнения как такового нет – взгляды того и другого рассматриваются в отдельных, мало связанных между собой разделах.
Литература об Оруэлле на русском языке крайне скудна. Всё, что было написано о нем в СССР и постсоветской России, – это преимущественно краткие фрагменты, посвященные его творчеству, – вначале «разоблачительные» либо сдержанно-негативные, а в наши дни колеблющиеся в диапазоне от восторженных (в основном предисловий и послесловий к сборникам его сочинений) до проклинающих, каковых, правда, явное меньшинство.
Почти до самого конца советской эпохи имя Оруэлла было под запретом или в крайнем случае упоминалось с резко отрицательными интонациями. «Политика тотального “библиоцида”, неуклонно проводившаяся на протяжении десятилетий, практически исключала появление его книг на отечественном горизонте», – констатирует литературовед А. В. Блюм15. Оруэлла игнорировали энциклопедии. Даже в девятитомной «Краткой литературной энциклопедии», выходившей в 1960—1970-х годах, не только не было статьи о писателе, но вообще ни разу не было упомянуто его имя, хотя бы в ругательном контексте, даже там, где это просто было необходимо (например, в статьях об утопиях и фантастике).
Только в начале 1980-х годов справочные издания стали позволять себе упоминания о писателе, причем с совершенно нелепыми определениями того, что он собой представлял. Так, в «Советском энциклопедическом словаре» (1982) о нем было сказано: «…англ. писатель и публицист; от мелкобурж. радикализма перешел к бурж. – либер. реформизму и антикоммунизму. Антирев. сатира “Ферма животных” (1945). Роман-антиутопия “1984” (1949) изображает об-во, идущее на смену капитализму как тоталитарный иерархич. строй. Мелкобурж. радикалы считают О. предшественником “новых левых”»16.
Отметим во имя справедливости, что здесь хотя бы названы два наиболее выдающихся произведения писателя, а сам он отнесен к «мелкобуржуазным» авторам, что в глазах коммунистических боссов было всё же чуть лучше, чем, скажем, «идеолог империализма». Кроме того, упоминался термин «тоталитаризм», что действительно было главным в характеристике романа Оруэлла.
Лишь изредка имя Оруэлла появлялось в советской прессе. Сенсацией стала публикация в «Литературной газете» статьи Б. Черния, в заголовке которой фигурировала его фамилия: «Почему в моде Оруэлл?»17. Хотя автор подчеркивал антисоветскую направленность творчества писателя, по крайней мере к нему привлекалось внимание массы образованных и ищущих правды читателей, были названы его произведения, причем без истерического осуждения, хотя и с отрицательными коннотациями.
Центральная советская печать просто не могла не прореагировать на «год Оруэлла» – 1984-й. Статьи были кисло-сладкие, в духе того, что значилось в названном выше энциклопедическом словаре. В «Известиях» выступил весьма плодовитый, хотя и поверхностный М. Стуруа, который, хорошо знал, что можно писать и что нельзя. О том, что собой представляла позиция Стуруа, достаточно четкое представление дает лишь одна цитата об Оруэлле: «Ренегат социализма, превратившийся из попутчика прогресса в лазутчика реакции, замыслил свой роман в жанре социально-политической утопии как карикатуру на наш строй на примере лейбористской Англии, “переродившейся” в “коммунистическую”. Но история сыграла – не могла не сыграть – злую шутку и с автором романа, и с его апологетами. Каждый год от 1949-го до 1984-го всё явственнее, всё убедительнее показывал, что Оруэлл, сам того не желая… нарисовал не карикатуру на социализм и к