Соня послушно перемещается к мужчине, вытирая слюни рукой.
– Ласкайте, – говорит он всё тем же бархатным баритоном, притягивая её за шею себе в пах.
Она припадает, обнимает его орган губами и медленно двигается вверх-вниз. Вверх. Вниз. Вверх, вниз. Мужчина молчит и лишь дышит более часто. Стоя на карачках, она медленно поглощает его – тёплого и желанного, – стараясь не давиться, но периодически всё же отстраняется, прижимая ко рту ладонь.
– Это нормально, – говорит мужчина. – Просто продолжайте. Даже если заденете зубами – не надо извиняться. Просто. Продолжайте.
Она закрывает глаза и продолжает, погружая его в себя всё глубже и глубже. И ещё. Ощущения незнакомые: дыхание перекрывается, но паники нет, ведь всё под контролем. Она замирает, ощущая его внутри, – полное слияние, да ещё в таком месте, таким образом…
– Леди, не забывайте дышать, – говорит мужчина, наблюдая за ней с высоты подушки.
Глядя исподлобья, она медленно поднимается, делает демонстративно глубокий вдох и погружает его в себя до самого основания. Нос упирается в курчавые волоски, пахнущие сладким мускусом, и она упруго сглатывает, сжимая его горлом. Мужчина, всё это время такой безучастный, громко вздыхает:
– О, д-д-да!
Внутри неё разливается нежная теплота за это «да», и нарастает томительное возбуждение, – она усаживается верхом на его бедро, нетерпеливо трётся мокрой собой. Слюна сочится, смачивает обильно пальцы, и Соня изящно двигает головой, изменяя то ритм, то глубину, вызывая в момент разъединения чмокающие звуки. Время от времени она отрывается, дышит, – словно ныряльщик перед очередным погружением, – и затем продолжает.
Взгляд мужчины расфокусирован, – он полностью в её власти! Она вновь забирает его в себя – так глубоко, что упирается подбородком в мягкую, бархатистую кожу; нежно лижет её, – мужчина стонет и шумно вздыхает в ответ.
Воздуха снова нет, и Соня приподнимает голову, но тут мужчина, схватив за волосы, насильно возвращает её обратно – глубже некуда – и крепко удерживает. Она давится, едва не смыкает зубы, пихается, пытаясь отстраниться, – никак.
И ему очевидно нравится видеть, как она испуганным зайцем трепыхается в силках его руки, как мычит и по-идиотски шлёпает ладонями, и как, теряя волосы, выворачивается.
Пыхтящую, паникующую, он подтягивает её к себе за подбородок и, выдержав паузу, пальцем аккуратно стирает с него слюну. Смотрит разочарованно. Затем резко вскакивает, переворачивает Соню на четвереньки, натягивает презерватив и берёт её сзади, – вцепившись в бёдра, с глухим рычанием, ритмично насаживая на себя, – а она кричит его имя и стонет, стонет и снова кричит, и снова кричит и стонет.
…В магазине мягко горит свет. Мужчина берёт фрукты, авокадо, кокосовые конфеты и любимые Сонины сырки.
Конфеты он покупает регулярно, по десять в день, и то, как методично потом их ест, напоминает принятие дозы, когда организм уже привык, – привык настолько, что абсолютно не реагирует радостью. Без них он становится тревожным, томится, а затем, сдёрнув с вешалки куртку и одевая её на ходу, целенаправленно идёт в супермаркет, к полке с кондитеркой. Он начинает есть их сразу, едва отойдя от кассы, и возвращается домой с растерзанным, опустошённым пакетом и карманами, набитыми фантиками.
Это не голод, а некий способ заедать тревогу, которая ежедневно зарождается в нём, в недрах памяти, на руинах материнской любви, в жалкой попытке заместить её чем-то доступным. Это давно уже превратилось в потребность, олицетворяющую и безопасность, и сон, и желание жить, – интимную, как кормление грудью. Конфетами он будто заполняет свою детскую бездонную пустоту, рождённую в одиночестве и дефиците тактильного тепла. Соня даже не просит себе ни одной, – настолько выверена его доза.
Непривлекательная внешне девушка, сидящая на кассе – худая, с осунувшимся лицом, безобразно отросшей чёлкой и безжизненными глазами – берёт груши, взвешивает их и пробивает. Кладёт в корзину. Берёт кулёк с конфетами, взвешивает, пробивает. Кладёт в корзину. Авокадо. Пробивает. Кладёт в корзину. Берёт пакет с сырками. И тут мужчина, наклонившись, задушевно произносит:
– Смена же скоро закончится, верно?
Сырки зависают в воздухе. Девушка вздрагивает и поднимает глаза: мужчина напротив неё улыбается. Заторможено она пробивает сырки, отдаёт пакет – из рук в руки, – и в её глазах загорается чистейшая благодарность, подчёркнутая блеском от выступивших слёз.
– Да, – кивает она, расплываясь в трогательной улыбке. – Да.
Их общение так трогательно, что Соня отстраняется, поражённая увиденным: с этой девушкой – страшной, как ядерная война – он мил и добр. А что