7
Исабель научилась работать так сноровисто, что остальные слуги перестали обращаться с ней как с новичком. Ее главной защитницей стала кухарка – толстая веселая тетка с испещренным оспинами лицом, тройным подбородком и смеющимися глазами. Родом она была из деревни, соседней с деревушкой Исабель. Она заметила, что девушка совсем не бережет силы и не норовит при первой возможности переложить свою работу на других. Напротив, новенькая ко всему относилась с крайней серьезностью и ответственностью, чем славилась с малых лет. Ее скромный и дружелюбный нрав, нежность по отношению к господским детям, услужливость и преданность вскоре завоевали всеобщую благосклонность; не был исключением и сам дон Херонимо, который умел ценить подобные качества в людях.
Исабель быстро привыкла к сытой жизни. Как и прочие слуги, она кормилась остатками с господского стола. Кухарка заботилась о том, чтобы еды оставалось побольше. Конечно же, когда очередь доходила до Исабель, все успевало остыть, но девушка, памятуя о былых лишениях, жадно съедала все до последней крошки. При хорошем питании, когда над головой не висит угроза голода, она начала поправляться. Со щек сошел лихорадочный румянец, кожа посветлела, угловатые черты лица смягчись. Поначалу, выйдя на улицу, она смущалась при виде дам в юбках чуть повыше лодыжек, слишком коротких на ее вкус.
– Такова нынешняя мода, – сказала ей как-то портниха, ежедневно приходящая в их дом.
Она объяснила, что это в порядке вещей. Так же, как и носить нижние юбки – предмет, доселе девушке незнакомый.
– Кабальеро очень любят шелест юбок, – говорила швея с плутовским выражением лица, и Исабель всякий раз краснела.
Понемногу ее облик менялся: грудь увеличилась, а бедра округлились. Портнихе уже несколько раз пришлось расставлять ее форменную одежду; кроме того, она сшила девушке платье для прогулок из такой тонкой и невесомой материи, какую Исабель в жизни не видела. Прибавив в весе, она вытянулась, как ухоженный цветок, и начала привлекать внимание как осанкой, так и красотой.
Ла-Корунья благодаря своему стратегическому положению всегда кишела солдатами:
– Роскошная корма! Жаль, что я не моряк!
Комплименты так и сыпались, Исабель опускала глаза, щеки ее становились пунцовыми.
Этот город был слишком велик для нее; она терялась на его улицах, куда выходила лишь по самой неотложной надобности. По воскресеньям она предпочитала оставаться дома и играть с детьми, а не идти на прогулку. Ее пугали толпы народа и мужские заигрывания. Кроме того, она никогда не мерзла в доме семейства Ихоса, что могло считаться чем-то из ряда вон выходящим: тогда мерзли все, богатые – из-за скупости, бедные – из-за нищеты.
Постепенно она узнавала историю своего благодетеля. Говорили, что дон Херонимо, приехав из своего родного городка Медина-де-Риосеко в Кастилии, сразу же занялся импортом ржи, кукурузы и пшеницы; он ввозил их по морю из Сантандера и с юга Франции, чтобы облегчить царящий в Ла-Корунье голод.
– Это зерно, – рассказывала кухарка, – он продавал за гроши. Говорят, он на этом много потерял, вполне возможно, что так и есть. Но то, что он потерял в одном месте, – она потерла пальцы, словно пересчитывая купюры, – он с лихвой окупил в другом. Все эти люди оказались ему обязаны, он их держит в кулаке; мы уж не станем сообщать об этом властям, правда? И теперь он снабжает винами Рибейро[note=n_4][4][/note], соленой рыбой и тканями всю Америку, от Филадельфии до Чили, а оттуда экспортирует какао и сахар. И все, заметь, возит собственными кораблями!
– Оборотистый господин, – подхватывал трубочист, который все вечера просиживал в компании кухарки; она всегда угощала его остатками вкусного кушанья или каким-нибудь лакомством.
Исабель не уставала благодарить Бога за эту редкостную удачу – попасть в дом человека, входящего в узкий круг избранных, который состоял из галисийских, баскских, каталонских и французских негоциантов.
– Все бо