Железо в каплях немногим действеннее, чем плацебо, подумала Лидия. Она тщательно, как всегда, осмотрела пациентку: выслушала сердце и легкие, прощупала живот, отметила пульс, дыхание и температуру. Анализы не выявили ничего неблагоприятного.

Миссис Таунсенд вышла из-за ширмы, подол элегантного платья из кремовой тафты волочился по полу. Лидия понимала, что им повезло: клиника существовала благодаря состоятельным пациенткам, готовым платить за возможность лечиться у врачей-женщин.

Миссис Таунсенд застегнула верхние пуговки лифа. Кольца с драгоценными камнями болтались на худых узловатых пальцах, тыльную сторону ладоней покрывали печеночные пятна. Лидия заметила, как дрожат пальцы миссис Таунсенд, сражавшейся с пуговицами, — ее наверняка мучил жестокий артрит. Глубоко вздохнув, старуха снова терпеливо взялась за пуговицы, и Лидия ощутила укол жалости. От горя никакое богатство не убережет. В прошлом году миссис Таунсенд потеряла единственную дочь, скончавшуюся от ревматической лихорадки, и большая часть ее визитов объяснялась этим печальным фактом.

Лидия протянула миссис Таунсенд рецепт:

— Если хотите, можете принимать капли ежедневно. Но я бы рекомендовала легкий моцион. Начните с ежедневной получасовой прогулки — и почувствуете себя бодрее, — мягко сказала она.

— Наверное, хуже не будет, — согласилась миссис Таунсенд.

— А еще я бы предложила вам отказаться от корсета, — не удержалась от совета Лидия. — Он сильно сдавливает органы брюшной полости и мешает дышать.

Ее слова были встречены молчанием. Потом миссис Таунсенд отважилась на ответ:

— Не знаю, не знаю. Ходить без корсета, мне кажется, не совсем прилично...

— Пожалуйста, попробуйте. Ну что же, до встречи.

И Лидия проводила миссис Таунсенд.

Больницу на Спрюс-стрит основали несколько врачей из Женского медицинского колледжа, пылкие идеалисты, верившие, что медицинская помощь не должна быть привилегией одних лишь состоятельных людей. В больнице лечились рабочие, которых становилось все больше, а множество лавочников, швей и ливрейных кучеров, которых Лидия лечила еще в студенчестве, по сей день оставались верными ей пациентами. Перед Лидией проходили люди самого разного социального положения, претерпевавшие невообразимые болезни и утраты.

В здании, бывшем некогда прядильной фабрикой, все еще держался заводской дух. Сосновые половицы с глазкaми от сучков были до блеска вытерты бесчисленными подошвами, шаркавшими по кабинетам в любую погоду. В бывшем фабричном зале поместились смотровые и регистратура. На втором этаже расположилась небольшая больничная палата с кроватями для тех, чье состояние требовало более пристального наблюдения. Имелся здесь и просторный приемный покой с высоким потолком и большими окнами. На выбеленных стенах висели несколько пейзажей, весьма непритязательных, словно об оформлении вспомнили задним числом. В этой простоте отразился подход основателей больницы: это серьезное место, где люди работают, ничто не должно отвлекать их от дела, которому они служат.

Лидия шла по коридору, и эхо ее шагов отдавалось в пустых залах. Она осталась в больнице одна, последняя группа студенток ушла несколько часов назад. Керосиновые лампы были потушены, и коридор освещал только холодный свет газовых фонарей, проникавший с улицы сквозь окна с частым переплетом.

Лидия закрыла дверь кабинета и на миг задержалась у зеркала, висевшего над раковиной. Она поправила выбившиеся темные волосы, лихо воткнув в них перламутровую шпильку. Отступила и с удовольствием оглядела свое отражение — в темных глазах угадывалась лишь тень усталости. Шелковое жаккардовое платье смотрелось просто, но опытный глаз сумел бы разглядеть его утонченную элегантность, в тусклом свете поблескивали вплетенные в ткань золотые нити. Лидия коснулась брошки из слоновой кости, приколотой над верхней пуговицей. В лекционные дни Лидия одевалась в черное, но позволяла себе одну памятную вещицу — камею, на которой была вырезана фигурка с головой слона. Брошку подарила ей ее мать — англичанка, чье детство прошло в Индии. Лидия с ней не расставалась. Ганеша, дарующий благословение и устраняющий препятствия, всегда приглядывал за ней.

Лидия зажгла лампу, и углы комнаты осветились. Она поплотнее закуталась в кашмирскую шаль, ощущая подбородком шероховатую шерсть; Лидия встряхнула шаль, и от ткани повеяло знакомым запахом сандала. Кабинет, которым по очереди пользовались все врачи, был обставлен по-спартански. Но Лидия, с легкостью чередовавшая роль преподавателя Женского медицинского колледжа с ролью врача, держала все необходимое во вместительном саквояже.