вами…»

Иду по картине, подаренной вами,Где жар от светила исходит кругами,Где медно-зелёные высятся скалы,Где даже дорога от зноя устала, —И вижу отчётливо из-под ладониУсталого странника в ветхом хитоне.Легка его поступь. Он держится прямо.Дорога обрезана белою рамой.И верно, за этой чертой, наконец,Заветную истину сыщет мудрец.Тогда, облекаясь реальности правом,Расстанусь и я с этим солнцем кровавым,Уставлюсь в окно – на дома, наугад,И долго невидящим будет мой взгляд.Змеёй заскользит к горизонту дорога.Пройти бы по ней, не спеша, хоть немного,Свести с бесконечностью малый свой путь.И не торопиться за раму шагнуть.

«Вот и осень. Запотели стёкла…»

Вот и осень. Запотели стёкла.Ливни отшумели, стихнул зной.И к утру дорога не просохлаОт колючей мороси ночной.Солнце словно нехотя восходит,День осенний медленен и пуст.Слышно, как рождается в природеОтдалённых заморозков хруст.Но уже, как будто манны с неба,Жду забытой радости земной,Предвкушая ликованье снега,Тронутого узкою лыжнёй.Лыжную ощупываю обувь,Вроде бы добротную на вид,И меня свечение сугробовГолубыми искрами слепит.

«И вновь, взрезая лёд зубцом конька…»

И вновь, взрезая лёд зубцом конька,Она идёт на риттбергер и аксельИ опадает легче лепестка,Не отступая от своих же максим.Так жизнь за кругом круг её влечёт,Напоминая жёстко ей по правуПаденьями оплаченный полёт,Страданьями оплаченную славу.И вновь она по яркому лучуВзметнётся ввысь – и стадион не дышит.А слава уже гладит по плечуТу, что пока овации не слышит.Ту, что пока внимательно тиха, —Ей будущее кажется пробелом,Пугая пуще смертного грехаНесовладаньем с непослушным телом.Откуда знать ей, что в её кровиУже горят по Божьему расчетуИ робкое желание любви,И вольное бесстрашие полёта.

«Не помню ни год и ни адрес…»

Не помню ни год и ни адрес,Но вижу всё чаще одно:Как хрупкого мальчика абрисВпечатан в ночное окно.Я чувствую, лоб его стынет,И зябко ногам на полу.Вот-вот он ладошку подыметЕё распластав по стеклу.И я ему взглядом отвечуИ так же ладонь подниму.И жестом охранным помечуФигурку его и судьбу.Он вырастет, неузнаваем,И свой разожжёт он огонь.Но мы до сих пор поднимаемНавстречу друг другу ладонь.

«Этот дом растерял принадлежности быта…»

Этот дом растерял принадлежности быта,Утверждённого некогда чётко и властно.Даже стены его безнадёжно разбитыВ нарастающих приступах старческой астмы.И ночами, когда я лежу в его чреве,Обострённо внимая неслыханным скрипам,Он внезапно уходит в шальное кочевье,Отрываясь от почвы со скрежетом скрытым.И влекомый в дорогу сиянием лунным,Звездопадом и неудержимым, и вещим,Он на шабаш летит вдохновенно и юно,И гремят его ставни, и крыша трепещет.И верхушки деревьев царапают жёсткоЕго стёкла, когда опускает он крылья.Я под утро сметаю с подушки извёстку —И совок наполняется звёздною пылью.

«Как в землю падает зерно…»

Как в землю падает зерно,Чтоб возместить Земле потери,Как ливень градом бьёт в окноИ как сквозняк срывает двери,Так догмы скучные круша,Скрывая отголосок боли,Освобождённая душаЛикует, вырвавшись на волю.И нету для неё границ,И нету для неё запретов.Летит и обгоняет птиц,Мечась меж тем и этим светом.

Ночёвка на Кабо да Рока

Самая западная точка Европы. Португалия

Берег пах свежей рыбой и тиной,Соль впитала его полоса.В старом доме дыханье каминаМне теплом полыхнуло в глаза.И оставив на время раздоры,Вслед за мной незаметно вошлиВиноградари, конквистадоры,Словно выросшие из-под земли.Дух скитанья ворвался в жилище,Загремели, хрипя, голоса,И огню была брошена пища —Тёмный брус корабельного днищаИ сухая до треска лоза.И локтями был стол отутюжен.А потом, будоража гостейИ вино проливая из кружек,Полночь грянула – время чертей.И тогда по хлопку парусины,Словно знак получила извне,В дикий танец пошла чертовщина,Подступая всё ближе ко мне.…У остывшего за ночь каминаНи такое примстится во сне.

«Утро вспыхнуло яркой полоскою…»

Утро вспыхнуло яркой полоскою,Дотянувшись ко мне напрямик,И дворы разбудил лиссабонскиеПетушиный отчаянный крик.И когда я пошла неуверенноВглубь струящихся улиц, меняПоджидало иудино дерево,Тихо каждым соцветьем звеня.Не обидами и не угрозами,Но натруженным говором пчёлБыл озвучен его бледно-розовый,Медоносный его ореол.И тогда, поравнявшись, спросила я:– Кто тебя на расплату обрёк?Как с иудиной славой постылоюНа земле отбываешь ты срок?Или всё ж вопреки обстоятельствам,Красоты от людей не тая,Торжествует над злом и предательствомВечно юная крона твоя? —Я ушла от него опечаленной,Как от жертвы чужого греха.Но с тех пор всё я слышу отчаянный,Несмолкаемый крик петуха.

«Ах, какие врываются в город с Дуная ветра…»

Ах, какие врываются в город с Дуная ветра,Как снуют озорно меж коленей мелькающих женщин!И скрипичная в звон колокольный восходит игра,И бормочет, застыв на ходу, городской сумасшедший.Я сегодня прощаюсь с сухой братиславской л