Полицейские приехали быстро. Машины одна за другой влетели во двор, гравий хрустел под шинами, воздух наполнился гулкими хлопками дверей. Офицеры стремительно высыпались наружу, кто-то сразу бросился к кукурузному полю, кто-то подошёл к дому, оценивая обстановку. Рации трещали короткими отрывистыми фразами. Один из полицейских, не теряя времени, достал блокнот, записывая первые сведения. Другие переговаривались, быстро осматривая двор, проверяя забор, подходы к дому. Один из них уже направился к матери, другой – ко мне. Вся эта организованная суета, казалось, шла мимо меня, будто я был просто наблюдателем в чужом доме. Но я видел только отца.

Он оказался рядом в одно мгновение. Его руки стиснули мои плечи, мёртвой хваткой вцепились в футболку, потянули вперёд. Всё вокруг качнулось. Я почувствовал, как меня трясут, и от внезапности не мог даже сопротивляться.

Я не сразу понял, что он кричит. Его голос звучал оглушающе громко, напористо, будто пытался пробить какую-то невидимую стену между нами.

Что-то внутри скрутило, словно перетянутая струна, готовая лопнуть. В горле пересохло, и я даже не мог выдавить ни слова. Только смотрел в его лицо, которое сейчас казалось чужим, незнакомым, покрытым тенью ярости и… страха.

Голоса вокруг сливались в шум, кто-то тронул отца за руку, но он не отпускал меня, не отступал. Лишь когда кто-то резким движением оттащил его в сторону, хватка ослабла. Воздух с силой ворвался в лёгкие, но даже это не принесло облегчения.

И тут я увидел маму.

Её вели из кукурузного поля двое офицеров. Её платье испачкано землёй, волосы спутались, лицо бледное, измученное, с тонкими царапинами от жестких листьев кукурузы. Она шла медленно, её взгляд был прикован к высоким стеблям, которые скрыли в себе Макса.

Я стоял, не в силах пошевелиться.

Мир вокруг будто перекосился, стал неправильным, чужим. Всё, что было привычным и безопасным, вдруг рухнуло, превратившись в что-то тревожное, неконтролируемое.

Я не знал, что делать. Не знал, что говорить.

Я только смотрел.

Меня оттеснили в сторону, я оказался на границе всего происходящего – бесполезный наблюдатель среди людей, которые знали, что делать. Полицейские сновали по двору, задавали вопросы, переговаривались между собой, пытались быстро сориентироваться. Рации трещали, кто-то отмечал что-то в блокноте, другие осматривали участок, оценивая обстановку.

Ко мне подошёл один из офицеров. Мужчина в форме внимательно посмотрел на меня, затем склонился чуть ниже. Его взгляд скользнул по моей голове, и выражение лица едва заметно изменилось. Он поднял руку к рации, нажал кнопку и произнёс коротко: "У нас раненый, вызовите скорую." Я не мог разобрать выражение его лица – строгое, но не злое, он что-то говорил, но я слышал слова отрывками.

Мать сидела на ступеньках крыльца, согнувшись вперёд, её плечи вздрагивали от беззвучных рыданий. Её руки лежали на коленях, сжаты в кулаки, ногти впились в кожу. Кто-то стоял рядом, пытался что-то сказать ей, но она не реагировала. Глаза были устремлены в одну точку – туда, где скрывалось поле, в котором пропал Макс.

Отец стоял чуть в стороне. Его осанка была напряжённой, пальцы скрылись в карманах, но я видел, как он сжал челюсти. Он не подходил ко мне, но его взгляд… Он смотрел так, будто пытался увидеть во мне что-то.

Полицейские продолжали работать. Офицеры в поле продвигались дальше, переговариваясь между собой. Где-то у дома уже остановилась машина скорой помощи. Парамедик вышел, быстрым шагом направился ко мне, опустившись на одно колено. Он осторожно провёл пальцами по волосам, аккуратно осматривая рану на голове. "Будет немного щипать", – тихо сказал он, прижимая к виску влажный компресс. Я моргнул, чувствуя, как холодная жидкость впитывается в кожу.

В этот момент ко мне снова подошёл тот же офицер, блокнот уже был раскрыт, ручка готова. Он внимательно посмотрел на меня, затем кивнул в сторону парамедика, продолжая наблюдать за моей реакцией.

– Ты можешь что-то вспомнить? – спросил он.

Я моргнул, пытаясь сосредоточиться. Воспоминания всплывали урывками, как нечеткие снимки в полумраке. Я вспомнил, как заходил в сарай, как позвал Макса, как услышал позади шорох. Затем – внезапный удар, вспышка боли, и темнота. Голова то всё ещё болела, но я заставил себя собраться.

– Я не знаю… – выдохнул я, скрещивая пальцы. – Я только зашёл в сарай… потом что-то упало… а дальше…

Я не мог найти слова. Полицейский не отрывал от меня взгляда, его ручка замерла над страницей. Он ждал. Я пытался вытащить из памяти хоть что-то, но воспоминания всплывали обрывками, ускользая прежде, чем я успевал за них зацепиться. Я не понимал, что от меня хотят. Чего ждут. Вопросы висели в воздухе, но я не мог собрать из разрозненных обрывков памяти цельную картину. В голове было гулко, мысли словно рассыпались, исчезая прежде, чем я мог их поймать. Офицер продолжал смотреть на меня, ожидание дав