Лестница привела их в сводчатую комнату, сквозь расположенные высоко под потолком окна пробивался бледный утренний свет. Здесь не было граффити, только пол был усыпан разломанными деревянными поделками и рисунками. Одни порваны, другие смяты, большинство же рисунков просто валялось на полу, и на них отпечатались черные грязные подошвы.

— Тут у нас была выставка детских рисунков из Терезина. Это был транзитный лагерь неподалеку отсюда. Там содержались целые семьи перед отправкой на восток, — негромко пояснил ребе. — Понимаете, войне ведь свойственна некая душераздирающая невинность, если смотреть на нее глазами детей.

Чувствуя, что не найдет адекватного ответа, Том переступил с ноги на ногу и промолчал. Ребе заговорил с печальной улыбкой:

— Конечно, мы преодолеем это, как преодолели нечто гораздо худшее. Пойдемте, я хотел вам кое-что показать.

Он направился к стоявшей у дальней стены позолоченной раме размером примерно фут на два. Рама была пуста, за ней виднелась белая штукатурка. Том подошел к багету.

— Вырезали, — промолвил он, проводя пальцем по кромке холста.

— Вот почему я попросил вас приехать, — возбужденно кивнул ребе, — если они хотели просто уничтожить ее, они не стали бы этого делать. Как думаете, могли они ее забрать с собой?

— Маловероятно, — нахмурившись, ответил Том. — Люди, которые все это сотворили, не похожи на ценителей искусства.

— Тем более когда картина написана таким художником, — нехотя согласился ребе.

— Каким художником?

— Это один малоизвестный еврейский художник. Он дорог нам, потому что жил когда-то здесь, в Праге, до того, как его убили нацисты. Его звали Карел Биляк.

— Биляк? — Том заинтересованно глянул на ребе.

— Вы его знаете? — изумился тот.

— Мне знакома эта фамилия, — произнес Том, напряженно пытаясь припомнить, при каких обстоятельствах он ее слышал.

— Не могу поверить, — покачал головой ребе, — я считал, о нем вообще никто не слышал.

— Почти никто. У вас есть фотография картины?

— Да, — с готовностью закивал ребе, — сделана несколько лет назад для страховой компании. Тогда мне сказали, что она не представляет ценности.

— Так оно и есть, — подтвердил Том, с интересом рассматривая фотографию. На ней было не очень хорошо сохранившееся полотно, изображавшее синагогу. Он положил снимок в карман. — Небесталанный любитель, ничего больше. — Он замолчал, в комнату вошли чешские полицейские и принялись озираться по сторонам.

— И что вы думаете?

— Можем мы найти место, где нам не помешают?

— А что?

Том показал глазами на полицейских.

— Ах да, — приуныл ребе, — что ж, пойдемте со мной.

Он повел Тома вниз по лестнице, они пересекли зал и приблизились к массивной деревянной двери. Ребе отпер ее, и они вошли в крошечный садик, со всех сторон окруженный стенами. Земля в нем напоминала застывшие волны, с неожиданными подъемами и выемками, усеянными какими-то черными предметами. Несколько деревьев тянулись к окошечку серого неба, ветерок слегка покачивал их голые ветви, и они царапали глухую стену, словно костлявые пальцы.

— Что это за место? — почему-то шепотом спросил Том.

— Старое еврейское кладбище, — ответил ребе.

Только тут Том осознал, что разбросанные повсюду темные предметы — это могильные камни разных форм и размеров, они стояли покосившись или лежали плашмя. Их будто сбросили сюда с гигантской высоты, словно семена, и они сгрудились так тесно, что земля, мокрая и грязная после того, как сошел весенний морозец, едва проступала между ними. Тому казалось, что если толкнуть одну плиту, все прочие опрокинутся, словно костяшки громадного домино.

— На протяжении нескольких веков это было единственное место, где нам дозволялось хоронить усопших. Так что каждый раз, как оно заполнялось, у нас не оставалось иного выхода, кроме того, чтобы положить еще один слой земли и начать все сначала. Говорят, здесь одиннадцать слоев.

Том присел перед ближайшим надгробьем. На плите была нацарапана свастика. Он взглянул на ребе; тот пожал плечами.

— Война вроде бы давно закончилась, но для некоторых из нас борьба продолжается, — промолвил ребе, покачивая головой. — А сейчас, мистер Кирк, расскажите мне все. Что вам известно про Карела Биляка?

Глава 3

Национальный музей криптологии, Форт-Мид, Мэриленд

2 января, 02.26

Это была его маленькая игра; она помогала ему скоротать время. Подходя к каждому экспонату, он мысленно проговаривал информацию, написанную на табличке, желая проверить, много ли помнит. По прошествии двадцати лет он, как и следовало ожидать, помнил почти все.