Но после случившегося Ксюша не могла на него даже смотреть, не то что говорить с ним. Она винила во всем его. Ведь это Карпатский перевез семью в Шелково: здесь у него были карьерные перспективы. Он же узнал о Медвежьем озере и предложил устроить там пикник. Вообще-то, Ксюша не была против ни первого, ни второго. Отдельная, пусть маленькая и служебная, квартира ей очень нравилась, да и встречи с друзьями на природе, особенно у воды, они оба очень любили.
Вскоре после похорон она собрала вещи, вернулась к родителям в Одинцово, а потом и вовсе подала на развод. Карпатский тогда пытался убедить себя в том, что ее можно понять. Он и сам считал себя виноватым в произошедшем. И все же, когда их развели, он все равно почувствовал себя брошенным и преданным.
Ощущение это усугубилось, когда всего год спустя Ксюша снова вышла замуж, а потом родила сначала одного сына, а потом и второго. «Наверное, так ей было легче», – осторожно предположила Диана, когда он упомянул эти факты. Да, пожалуй. Даже наверняка. Карпатский тогда сказал, что не в обиде на бывшую жену и рад, что она справилась. И даже почти не солгал. Он действительно не обижался на Ксюшу, но и по-настоящему порадоваться за нее не мог. Он злился. Злился до сих пор.
Когда все это случилось, он не спился только потому, что алкоголь с самого начала не приносил облегчения. Скорее, наоборот. Даже состояние легкого опьянения моментально возвращало его в тот день на озере, изменивший их жизни. Снова накатывали страх и отчаяние, понимание непоправимости произошедшего, которое разум какое-то время пытался отрицать. В первую же попытку напиться до беспамятства Карпатский едва не застрелился. И это его так напугало, что он вообще перестал пить. Очевидно, эгоистичная жажда жизни в нем оказалась намного сильнее.
С тех пор у него не было отношений. Женщины были, а отношений – как и свиданий, ухаживаний или хотя бы просто чувств – не было. Время от времени он встречался с кем-нибудь вроде Арины – дамы примерно его возраста, чьи сексуальные аппетиты были не в состоянии удовлетворить ни муж, ни несколько любовников. Эти женщины использовали его, он в свою очередь использовал их – и все были довольны. Ни к одной из них Карпатский не испытывал ни любви, ни симпатии, ни даже банального уважения.
Он вполне сознательно избегал любого душевного тепла. Ведь для тепла нужен огонь, а огня Карпатский не хотел: тот оставляет после себя только едкий дым и выжженную пустошь. Да и нечему уже было гореть. Во всяком случае, он искренне так думал.
Примерно до тех пор, пока жизнь не столкнула его с Дианой Стрелецкой. Красивой девушкой на девятнадцать лет его моложе, которая сейчас могла бы быть всего лишь строчкой в статистике насильственных смертей Шелковского района. Если бы не его своевременное появление в критический момент.
Ему следовало понять, к чему все идет, еще в ту ночь, когда он обнаружил Диану в бессознательном состоянии на полу мужского туалета одного из ночных клубов города, где он участвовал в рейде наркоотдела. Тогда Карпатский не сдал ее коллегам, не отправил в «обезьянник» и даже не прошел просто мимо, а забрал к себе домой, выдав за несуществующую племянницу. Дома он держал длинные волосы девушки, пока ее безудержно рвало, помогал ей умыться и переодеться в чистое. Карпатский убеждал себя, что действует не как мужчина, а как отец. Будь его дочь жива и окажись она в подобной ситуации, он, наверное, хотел бы, чтобы кто-то взрослый и ответственный не прошел мимо, оставив в опасности, а позаботился о ней.
А еще он убеждал себя, что продолжения не будет, но жизнь навязчиво пересекала их пути и дальше. Все то же проклятое озеро, разрушившее его жизнь, переплетало их судьбы, пока пару недель назад Диана не оказалась у него дома снова. Опять посреди ночи, только теперь она пришла туда уже сама в поисках защиты и утешения. И даже поцеловала его, но Карпатский не ответил. А поутру еще и популярно объяснил, почему отношения между ними невозможны. Диана была не той девушкой, которую он стал бы использовать, как других. И она, как показалось, приняла это.
А он сам, по всей видимости, нет. Когда на следующую ночь на него напало неведомое существо, сути которого Карпатский до сих пор не понимал, и едва не убило, его последние, как он считал, мысли были о Диане. И среди них – отчаянное сожаление о том, что он испугался последствий и не позволил огню разгореться. Поэтому, когда неизбежный, казалось бы, конец так и не наступил, Карпатский одним махом сломал все возведенные им самим стены между ними и даже пообещал Диане настоящее свидание, когда оклемается, хотя давно забыл, как