Парни подскочили и уставились на Тихого, как на сумасшедшего. И даже Мирина открыла затуманенные от жара и боли глаза.

— Там! — Стас махнул рукой в сторону гор, — Дирижабль. С княжеским гербом. И люди.

— Тихий, не гони! — буркнул Белый, снова опускаясь на пол, — Спи, ложись, я подежурю.

— Белый, тля, да я тебе зуб даю! — оскалился Стас, — Сам иди позырь. Только на дерево залезь. Так не видно.

— Делать мне нечего, — махнул рукой тот и потянулся к котелку с травяным взваром.

— Я посмотрю, — нехотя поднялся Возгря и вышел за дверь. Ждать пришлось недолго, не прошло и четверти часа, как он вернулся с круглыми глазами и ободранными лицом и руками.

— Есть! Висит! Огромный, тля! — и в комнате поднялся оживленный галдеж.

Как бы ни хотелось им выйти быстрее, пришлось задержаться — собрать вещи, прихватить дров, сушеное мясо. По негласному таежному закону надо наломать и оставить после себя хотя бы хвороста. Но сейчас на это не было ни времени, ни сил. Им ещё предстоял нелегкий и довольно долгий путь по заметенному снегом лесу. Для ослабленных аномалией людей с больной девушкой на руках задача почти невыполнимая. О том, что за это время неизвестные люди могут уйти или улететь, думать совсем не хотелось. У отряда мстителей появилась надежда. Призрачная, тонкая, как паутинка, но они с яростью обреченных вцепились в нее, и отпускать были не намерены.

И началась тяжелая изнуряющая гонка со временем. Шли по руслу реки. Мирку несли по очереди, сама девушка идти не могла. Она то бредила, зовя брата и Стаса, то ненадолго выныривала из забытья, требуя не мучить ее и оставить в покое, чтобы она, наконец, смогла умереть. Глубокий снег, уже превратившийся в ледяную коросту, проваливался под ногами, вынуждая двигаться с осторожностью, чтобы не потерять равновесие. Упавшим заставить себя подняться становилось тяжелее и тяжелее. Каждый шаг давался через боль с неимоверным напряжением сил, а холод пробирался все глубже. От мороза даже в тёплых унтах начинали замерзать ноги. Вдобавок ко всему, после полудня поднялся сильный ветер, сбивающий с ног и швыряющий в лицо и глаза острую ледяную крупу.

Тихий, тяжело дыша, передал Мирку на руки Яру. Он сам уже не мог ее держать, Белый тащил два рюкзака, а Возгря, самый слабый из них, был совсем измотан.

— Надо наверх, — Стас кивнул на высокий берег, заросший густым лесом, — Здесь ветер нас добьет.

— А там упадет темп, — возразил Белый, — Сам же знаешь, как по тайге ходить.

— Темп упадет в любом случае, — скривил рот Тихий и тут же пожалел об этом, трещина на лопнувшей губе стала еще больше и обильно закровила. Парень небрежно вытерся тыльной стороной рукавицы, размазав кровь по всему лицу, — Вьюга начинается, надо найти укрытие.

— В лесу? — скептически вскинул бровь Белый, — Я бы не рискнул.

Будто подтверждая его слова, вдали завыл волк, ему тут же откликнулся еще один, потом еще и еще… На открытом месте от хищников есть шанс отбиться, мизерный, но есть. На русле хотя бы видно кто на тебя нападает. А в тайге видимости абсолютно никакой. Их просто разорвут. Но зато там можно укрыться от пронзающего до самых костей ветра. Только на самом деле оба варианта — самоутешение. Проклятая вьюга! Если бы не она, они бы успели, могли успеть дойти до людей!

— В Старый город пойдем, — Тихий посмотрел на друзей, в глазах которых плескалась обреченность.

— Не дойдем, — качнул головой Белый, Возгря с Яром согласно кивнули.

— Дойдем, — упрямо сжал зубы Тихий, — У нас нет выбора. Я не сдохну на радость этим тварям! Слышите⁈ И вам не дам! — лицо парня исказила судорога, по подбородку поползла густая кровавая дорожка. И столько силы и ярости было в его голосе и взгляде, что спорить с ним никто не решился. Парни молча развернулись и побрели к возвышающейся над ними темной кромке леса.

Забравшись на крутой обрыв они, тяжело дыша, рухнули в снег. Стас, кряхтя от боли, прислонился к стволу могучего кедра. Заснеженные пики гор, возвышающиеся над лесом, казались такими близкими. Только это иллюзия — до них еще не меньше долгих десяти верст, а то и больше.

— Как думаете, кто они? — спросил Яр, бережно пристраивая бесчувственную Мирку на небольшой сугроб. Закусив губу, Тихий подполз к девушке и, стянув рукавицу, пощупал лоб. Горячая. Почерневшие, покрывшиеся от мороза коркой, губы Мирины были слегка приоткрыты, и из них облачком пара вырывалось хриплое тяжелое дыхание.

— Княжеские, — ответил Белый, сразу догадавшись о ком идет речь, — Не знаю, что они там делают, но, по всей видимости, их не очень беспокоит аномалия.

— Может, какой-то секретный проект? — предположил Возгря, отряхивая снег с рукавиц.

— Да хрен их знает, — равнодушно ответил Белый, — Что ты думаешь, Стас?