Девушка затрясла головой, медальон подпрыгнул. Картинка на мгновение потемнела. Внезапно кто-то подошел сзади и потянул цепочку так, что она врезалась в горло девушки. Ее шея выгнулась назад. Девушка замолотила руками и ногами.

— О, Боже, — рука Кларис взметнулась к губам.

— Что это? — прошептала Эмма.

Незнакомец все сильнее и сильнее тянул медальон.

Кто бы это ни был, он был в маске, так что Эмма не смогла разглядеть его лица.

Спустя примерно 30 секунд, девушка на видео перестала сопротивляться и обмякла.

Эмма отвернулась от экрана. Они только что видели чью-то смерть? Какого черта? И какое отношение это имеет к ней?

Камера все еще была направлена на девушку с завязанными глазами. Она не двигалась. Картинка на мгновенье снова потемнела.

Когда камера отдалилась, изображение было наклонено, камера упала на пол. Эмма все еще могла видеть фигуру в стуле.

Кто-то подошел к девушке и стащил с ее головы повязку. После долгой паузы, девушка закашляла. Слезы навернулись на ее глаза. Уголки губ поползли вниз.

Она медленно моргала. На долю секунды, перед тем, как экран потемнел, она полуосознанно смотрела в объектив.

Челюсть Эммы буквально упала до кроссовок.

Кларис громко ахнула.

— Ха, — с торжеством в голосе сказал Трэвис. — Я же говорил.

Эмма уставилась на большие голубые глаза, слегка вздернутый нос и круглое лицо девушки. Она выглядела в точности как Эмма. Потому что на видео была я.

Глава 2

ПРАВИЛЬНО, ВИНИТЕ ПРИЕМНЫХ ДЕТЕЙ

Эмма выхватила телефон у Трэвиса и запустила видео заново, пристально вглядевшись в экран.

Когда человек подошел и начал душить девушку с повязкой на глазах, ее сковал ужас.

Когда незнакомец снял повязку, ее лицо появилось на экране.

У Эммы были такие же густые, волнистые, каштановые волосы как у девушки на видео.

Такой же круглый подбородок.

Такие же розовые губы, за которые в детстве дразнили Эмму, говоря, что они были пухлыми, как при аллергии.

Она вздрогнула.

Я тоже с ужасом смотрела видео.

Блеснувший на свету медальон вытащил из глубины крошечный осколок воспоминаний. Я вспомнила, как открылась крышка моей корзины для подкидышей в приюте, как вытащили медальон из-под полупожеванного игрушечного жирафа, кружевного одеяльца и пары вязаных пинеток и повесили его мне на шею.

Хотя само видео не вызвало ничего.

Я не знала, случилось это на моем заднем дворе или за три штата отсюда.

У меня было желание врезать своей посмертной памяти.

Но это видео показывало, как я умерла, верно? Особенно это короткое воспоминание, которое было у меня, когда я проснулась в ванной Эммы: лицо рядом с моим, биение моего сердца, убийца, стоящий надо мной.

Но я понятия не имела, как вся эта штука со смертью работает. Попала ли я в мир Эммы в тот момент, когда сделала свой последний вздох, или это случилось через несколько дней или месяцев? И как видео попало в интернет? Видела ли его моя семья? Мои друзья? Это какое-то извращенное послание с требованием выкупа?

Эмма наконец отвела взгляд от экрана.

— Откуда у тебя это? — спросила она у Трэвиса.

— Ха, предполагаю, кто-то не знал, что он звезда интернета?

Трэвис выхватил телефон из ее рук.

Кларис провела рукой по волосам.

Она переводила взгляд с экрана на лицо Эммы.

— Ты занимаешься этим ради забавы? — спросила она хриплым голосом.

— Она, скорее всего, делает это, чтобы «забалдеть».

Трэвис расхаживал по патио словно охотящийся лев.

— Я знаю, что некоторые девушки из школы в прошлом году были как будто одержимы этим.

Одна из них почти мертва.

Кларис зажала рот рукой.

— Что с тобой не так?

Глаза Эммы переметнулись от Трэвиса к Кларис.

— Подожди, нет.

Это не я.

Я — не та девушка с видео.

Трэвис закатил глаза.

— Какая-то другая девушка, которая выглядит в точности как ты? — сказал он невозмутимым тоном.

Дай угадаю.

Давно потерянная сестра? Злой близнец?

Вдали прогремел гром.

Запахло мокрым асфальтом — верный знак, что гроза близко.

Давно потерянная сестра.

Эта мысль загорелась в сознании Эммы как бенгальский огонь на 4 июля.

Возможно.

Однажды она спрашивала у социальной службы, были ли у Бекки еще дети. от которых она отказалась, ей ответили, что нет.

В моей голове загорелась одна мысль: я была удочерена.

Это все, что я вспомнила.

Мои родители никогда не пытались этого скрыть.