– Знаете, уважаемый, – вздохнув, сказал я, – мне тяжело и крайне неприятно разговаривать на эту тему, да и смысла продолжать этот разговор я не вижу. Отца уже нет в живых двадцать лет – зачем ворошить прах?
– Согласен с вами. Но в данном случае вас должен заинтересовать один небольшой фрагмент из его биографии. Ещё довоенной. Вам что-нибудь отец рассказывал о своей довоенной жизни?
– Он мне вообще почти ничего не рассказывал. Особенно о том, что с ним происходило до моего рождения. Я разбирался лишь по документам, которые остались после него. Знаю, что он родился в Вязьме в бедной многодетной семье, единственный изо всех получил высшее образование. Очень рано уехал из дома в Ленинград, где учился в Финансово-экономическом институте. После его окончания почти до самой войны служил в армии, освобождал Западную Украину и Западную Белоруссию. Это всё есть в документах и анкетах… Но вам-то это для чего сейчас слушать именно в моём изложении? Поднимите документы из своих архивов.
– С вашей матерью он встретился уже после освобождения из лагерей?
– Да, в пятьдесят втором году.
– А вам известно, что у него до войны была семья?
– Что-то я об этом слышал, но никаких подробностей узнать не удалось.
– А вам это было интересно?
– А как вы думаете! Я даже у отца спрашивал, но он только отшучивался, мол, что было, то было, и я, мол, сам уже всё давно позабыл. После этого я решил, что, если отец не хочет мне ничего рассказывать, значит, есть на то причины, и мне совать нос сюда не стоит.
– У вашего отца и в самом деле до войны была семья. Он женился на своей однокурснице ещё в институте, и у них даже родился мальчик.
– Вот как! – удивился я. – Честное слово, я об этом ничего не знал. И где же они сейчас – мать и ребёнок?
– Не торопитесь. Всё по порядку. Когда ваш отец ушёл на фронт, они остались в Ленинграде, где проживали постоянно. А потом он попал в плен, и, когда вышел к своим и был осуждён на десять лет, жена отказалась от него. В какой-то степени её можно было, наверное, понять. И так жизнь тогда была нелёгкой, а тут ещё оказаться в роли жены врага народа – никому такого не пожелаешь. Брак был односторонне расторгнут, и известие об этом ваш отец получил, уже находясь в лагерях за Полярным кругом. После этого женщина вернула себе девичью фамилию и порвала все отношения с родственниками бывшего мужа. И это, поверьте, далеко не единичный случай.
– И какая же, интересно, у неё девичья фамилия? – непроизвольно вырвалось у меня.
– Зенкевич. А звали её Екатериной Васильевной. Сына же её звали Станиславом.
Моя рука потянулась за листом бумаги, который всё это время лежал передо мной на столе, и у меня перехватило дыхание:
– Вы хотите сказать…
– Да. В этой информации идёт речь о вашем брате по отцу Станиславе Юрьевиче Зенкевиче…
Глупей ситуации, наверное, и придумать было невозможно. Я, человек, который прожил большую половину жизни и, как казалось мне, знавший всю свою родословную до дедов и прадедов, вдруг обнаружил, что у меня существует какой-то неизвестный мне брат по отцу, ни разу за всё время не засветившийся на моём горизонте! Хотя… зачем ему это? Кто ему сегодня я? И кто он сегодня мне?
Ну, да, поступила его мать по отношению к своему мужу подло и даже по-предательски, бросив человека в самую тяжёлую минуту жизни, но малолетний-то ребёнок, родившийся у них в браке, он-то совершенно ни при чём! Какие у меня могут быть к нему претензии? И ведь он наверняка даже не подозревает о моём существовании.
Можно представить, как складывалась его жизнь после войны. Наверняка пацаном он не раз спрашивал у матери об отце. Но что она ему отвечала? Погиб на фронте? Вероятней всего…
А отец, освободившись из заключения и не имевший права приближаться к столичным городам ближе, чем на сто один километр, поехал не в Ленинград, где жил до войны, а к своим родственникам, эвакуированным на Урал, где и познакомился вскоре с моей мамой, тоже находившейся там в эвакуации. Она к тому времени уже получила похоронку на своего первого мужа, горевшего в танке и умершего в госпитале от полученных ранений. Так их и свела горькая судьба, моих отца и мать – моих самых родных и близких людей на свете…
И всё-таки… брат…
– Для чего вы мне это рассказали? – мрачно спросил я мужчину, вежливо помалкивающего и исподлобья наблюдающего за моей реакцией.
– Перечитайте ещё раз эту бумагу. – Он ткнул пальцем в лист передо мной. – Вам ничего в ней не показалось интересным?
– Нет. Кроме разве того, что этот человек занимал довольно высокие посты, потом занялся производством запретных химических веществ и химическим оружием, а сегодня находится в Сирии. И этот человек, по вашим словам, мой б