Тяжелые шаги эхом прокатились по коридору, разрезая тишину. Хрупкая фигура мальчика в дорогой, но помятой одежде металась вдоль стен, не находя выхода. Он постарался вжаться в запертую дверь, словно пытался стать ее частью и исчезнуть из поля зрения. Демонический хвост вытянулся в струнку. Сквозняк неприятно обдул босые ноги. Сердце рвано забилось, словно пропуская удары. Стало панические не хватать воздуха. Отец. Он всегда узнавал его по шагам.
– Долорес, ты не видела Марианну? – спросил он негромко.
– С чего я должна знать, где она? – Графиня не отводила от него холодного взгляда и гордо вскинула подбородок. – Это твои дети. Имей уважение.
Энгель шагнул ближе, и голос его стал тише, от чего Нортона передернуло.
– И твои тоже. – он говорил сквозь зубы.
– Ты обещал не подпускать ко мне этих щенков! – Пощечина Долорес прозвучала звонко, отозвавшись в тишине коридора. – Нортон опять приволокся скулить!
Мгновенно когти графа впились ей в подбородок, прокалывая кожу так, что кровь потекла по пальцам. Женщина издала короткий, надрывный вскрик и болезненно дернулась, пытаясь отвести его руку. Безумие и ярость горели в отцовском взгляде, а губы исказила жестокая усмешка с ненавистными всем ямочками.
– Знай свое место, стерва! Если он не справится, ты родишь мне еще! – одним рывком он швырнул ее на пол, не обращая внимания на тихие всхлипы.
Нортон замер, чувствуя, как внутри что-то рвется, трескается и распадается на куски. Холод прошел по спине, в горле пересохло. Но отчаяние и злость сдвинули его с места. Спина нехотя отлипла от холодной поверхности двери, и он бросился вперед, вставая между отцом и лежащей матерью, широко раскинув руки.
– Не смейте трогать ее!
В его голосе звучало бессилие – он сам не мог поверить в то, что сделал это. Отец оскалился, опалив Норта взглядом. Казалось, еще чуть-чуть, и он действительно вспыхнет огнем. Энгель был готов смять сына, если тот осмелится сделать хоть шаг. Тяжесть происходящего неумолимо давила, заставляя мальчишку путаться. Как защищать одного родителя от другого, когда и тот, и другой – не просто члены семьи, а части его самого? Любовь к ним была как вечная борьба, задачей без правильного ответа. Как можно разделить сердце на две части, когда в нем есть место для обоих?
Женщина так и осталась на полу. Ее кровь черными каплями падала на каменные плиты, а вместе с ними сорвалось несколько слез. Она подняла мокрые глаза на сына, но снова не сказала ни слова. Руки матери, сжавшиеся на линии челюсти, медленно опустились. Раны уже затянулись. Долорес не пыталась обнять сына, не пыталась остановить мужа.
Граф был высокий, достаточно высокий, чтобы смотреть сверху на всех, но речь была вовсе не о его росте. Два черных рога возвышались к небу, словно напоминая всем о происхождении демонов, а такие же черные волосы паутиной рассыпались ниже лопаток, скрывая передними прядями бледное лицо с острыми, почти неживыми чертами. Алые глаза смотрели бесчувственно, бесчеловечно и хмуро, несмотря на то что перед ним стояло его «дорогое» чадо.
Вот оно – ожидание неизбежной кары от тех, кто должен был защищать.
Говорят, что семья – это защита, опора, что нет ласковей слова матери, нет сердечней ее. Мол отец – это сила, что руки его поддерживают, а слова учат быть смелым. Но это все напоминало Нортону злую шутку. Его семья была далека от тех сказок, которые он тайком читал. Вместо защиты Энгель заставлял его стоять, напрягаясь до боли в мышцах, следить за каждым его движением, угадывать настроение, чтобы не стать причиной для очередного удара. Юный демон улавливал каждый жест, стараясь не выдать страх, но внутри все сжималось от ужаса. Нортон привык быть незаметным и тихим, умел прятать дыхание и движения, однако теперь все это не спасало. Сердце колотилось так громко, что казалось – любой может его услышать.
Тонкие губы Энгеля исказились в жестокой ухмылке. Шепот сорвался с них и исчез в проклятом воздухе, будто высасывая из пространства остатки тепла. Кровь отхлынула от щек мальчишки. Нортон знал, что сейчас будет. Просторные рукава рубахи графа приподнялись под невидимой силой, а к коже прильнула густая тень, проскользнув по пальцам. В руке мужчины родился кнут, черный, как сама ночь.
– Кто ты? – отцовский голос, холодный и пропитанный ненавистью, эхом отозвался в стенах.
– Я сын графа Энгеля Гемоку.
– И что же ты должен сделать? – Энгель сделал шаг вперед, угрожающе щелкнув кнутом.
Тело Нортона было усыпано бесчисленными ранами, и даже демоническая регенерация не справлялась со многими из них. Пропитавшиеся кровью бинты