Едва ли он ограничился пятью… Но Санки должен ухаживать за Ольгой, такое указание он получил от приятеля.

– Вообще-то о делах Ямагути я ничего не знаю, да и он обо мне тоже. Думаю, ты ошибаешься.

– Ты никак не соизволишь понять, о чем я говорю! Если Ямагути намерен содержать нескольких женщин, то меня это ничуть не трогает. Просто я думаю, что если бы ты согласился побыть со мной еще немного…

За три дня Санки уже утомился разбирать ломаный английский. Кроме того, его не переставала удивлять прерываемая тяжелыми вздохами речь Ольги.

– Ольга, мы как-то обсуждали Базарова. Того Базарова из романа Тургенева.

– Да-да, материалиста, ставшего предтечей большевиков.

– Сейчас я на него похож.

– С чего ты взял? Ты не знаешь, как мы там настрадались!

– Напротив, хорошо знаю. Однако Базаров – не большевик. Он даже не материалист, и даже не нигилист, он ведь физикалист[note=n_20][20][/note]. Думаю, что русскому человеку такое осознать трудно, однако китайцы – вот кто понимает это лучше всех. Китайцы – это общество физикалистов, они продвинулись на шаг дальше материалистов.

– Мне твои рассуждения непонятны, – ответила Ольга.

«Если ты ожидаешь услышать слова любви, которые ты слышать не желаешь, следует произнести нечто непонятное, и это решит проблему», – подумал Санки, и ему сделалось грустно.

Ольга зашагала прочь, совсем приуныв. На углу улицы под газовым фонарем в бледной луже на булыжной мостовой отражалась железная лестница. Среди скучившихся темных зданий возникла лавка тофу[note=n_21][21][/note] с распахнутой дверью. Сквозь проем было видно, как тягучая масса тофу вытекает из-под тяжелых жерновов – единственное молочно-белое пятно в этой ночи.

– Как же мне хочется в Москву, – сказала Ольга.

13

Добравшись до дома Ямагути, Санки вошел в отведенную ему комнату и упал навзничь на кровать. Он вдруг вспомнил о Кёко в далеком Токио. Если бы муж Кёко умер, то телеграмма, несомненно, пришла бы ее брату Кое, а того он не видел уже три дня. Можно было бы вернуться к себе, чтобы встретиться с ним, но там его поджидала о-Суги.

Что за призраки тревожат его душу? О-Суги, Кёко, о-Рю, Ольга… Он верил, что Кёко была его тайной, глубоко скрываемой ото всех любовью, только поэтому он, как Дон Кихот, не останавливаясь, упорно пробирался сквозь толпу непрестанно осаждавших его женщин. Но при этом даже не знал, смог бы он жениться на Кёко или нет, если бы ее муж умер. Хотя, конечно же, нет, ведь он теперь безработный.