— Музей? — Мария засмеялась, складывая последние вещи в коробку. — Лучше сделайте комнату для медитаций. Чтобы Лика училась дышать, прежде чем говорить.

— О, она уже дышит. Правда, только после того, как ты сделала ее главным редактором.

— Это чтобы она тратила энергию на тексты, а не на мою спину.

Дверь открылась без стука. Марк Борисович, с папкой под мышкой, вошел и замер, осматривая пустые стены.

— Вы… очищаете территорию? — спросил он, будто в кабинете исчезла не мебель, а целая эпоха.

— Освобождаю место для новых безумств, — Мария подняла коробку. — Ваш совет, помнится: «Будь невидимкой». Не вышло.

— К счастью, — он положил на стол конверт с логотипом La Perle. — Для вашего нового проекта. Не открывайте сейчас.

— Бомба?

— Хуже. Признание.

Когда он вышел, Мария разорвала конверт. Внутри лежала фотография: Марк и она на презентации Naked Soul, стоящий в толпе, где его строгий костюм контрастировал с розовым свитером Марии.

В офисном кафе Мария столкнулась с Ликой, которая неловко крутила в руках чашку с капучино.

— Твой новый проект… — начала Лика, будто слова давились, — он… смелый.

— Спасибо. Это комплимент?

— Нет. Констатация факта, — Лика смягчила тон. — Но… письма читателей. Они… хорошие.

— Уверена, ты их редактировала. Убирала маты и добавляла эмодзи.

— Только маты, — уголок губ Лики дрогнул. — Эмодзи — это слишком для La Perle.

— Знаешь, почему я согласилась стать главредом? — Лика неожиданно продолжила. — Потому что Марк сказал: «Если не можешь остановить революцию — возглавь её». И… — она потянулась за леденцом, — я ненавижу проигрывать.

— Добро пожаловать в клуб, — Мария улыбнулась.

Вечером в кафе Мария ждала Марка. Он пришел в свитере.

— Вы выглядите… почти человечно, — она подняла бокал с гранатовым соком.

— Это комплимент? — он сел, отодвигая меню.

— Для вас — да.

Они говорили о новом проекте, о том, как La Perle стал медиа платформой для бодипозитива, но разговор все глубже уходил в прошлое.

Презентация новой коллекции для журнала проходила в бывшем цеху завода. Манекены всех размеров стояли под граффити с надписью «Красота не просит разрешения». Мария, в комбинезоне с алым шлейфом, вышла под аплодисменты.

— Спасибо, что вы пришли не посмотреть, а увидеть, — ее голос дрожал лишь немного. — Эти платья не имеют размеров, потому что душа не измеряется сантиметром.

Когда зажегся свет, зал ахнул: на подиуме шли женщины — седая Елена Петровна, блогер Элина с татуировкой на плече, даже Агата, в платье с декольте, показывающим шрам от операции.

— Ты превратила их в королев, — Никита, в пиджаке с енотами на подкладке, утирал слезы.

— Они всегда ими были. Просто теперь у них есть мантии.

Год спустя Мария сидела в том же кафе, дописывая план модного показа для подростков. Мама, теперь владелица пекарни «Сладкая революция», поставила перед ней тарелку с эклером.

— Никита говорит, ты забываешь есть.

— Это я беру пример с твоих пирогов — они слишком идеальны, чтобы их кусать.

Мама рассмеялась. Теперь она часто улыбалась и смеялась.

Через окно Мария увидела, как к кафе подъезжает грузовик с плакатами Naked Soul. Надпись гласила: «Ваше тело — не обложка. Оно — весь журнал».

— Знаешь, что я поняла? — мать накрыл ее руку своей. — Ты не сломалась, потому что гнулась, как ива.

— Это ты меня научила, — Мария сжала её пальцы. — Помнишь, как говорила: «Даже в огне можно найти уголек для нового начала»?

Мама хотела ответить, но в кафе вошел Марк. В пальто, но с расстегнутым воротником.

— Я… за кофе, — он показал на стойку, но глазами искал Марию.

— Присоединяйтесь, — она подвинула стул. — Только предупреждаю: у нас тут сладкая анархия.

Он сел осторожно рядом. И когда Мария протянула ему эклер, он взял его, не отказываясь.

За окном снег таял, превращаясь в весну.

Настоящая корона — не в блеске или величии, а в умении идти под дождем без зонта, зная, что твоя уверенность — лучший щит. А роскошь — это когда тебе не нужно ничего доказывать, кроме того, что ты живешь без масок.