Я ненавидел такие сны — те, которые напоминали мне, почему мне нужно продолжать делать то, что я, черт возьми, ненавидел больше всего.

Солнце светило сквозь мои полузакрытые жалюзи, давая мне понять, что я проспал большую часть еще одного летнего дня. Я надеялся встать достаточно рано, чтобы отправиться в поход с Логаном, но, очевидно, я снова проспал. Похоже, я не мог не спать в эти дни. — Ноа, ты уже проснулся?

Дверь моей спальни открылась внутрь, и Элли Деннис, моя сводная сестра, стояла в дверном проеме, одетая только в бюстгальтер и стринги.

Ну, я предположил, что на ней были стринги. Она стояла ко мне лицом, так что я не мог видеть ее зад, но это была верная догадка, учитывая, что она любила расхаживать по дому практически без одежды.

Элли собрала свои прямые, до талии, черные волосы в хвост, чтобы ее пышные формы были полностью видны. — Как ты себя чувствуешь? — промурлыкала она тем изящным кокетливым голосом, который я ненавидел. Это был голос, которым она пользовалась, когда ей что-то было нужно — чаще всего мой член.

Я тяжело вздохнул и вздрогнул, когда острая боль пронзила мой бок. — Я жив, не так ли?

— Я скучала по тебе, Ноа, — проворковала Элли. — Тебя не было дольше обычного.

— Ни фига, Элли. — Обычно я работал ближе к дому и возвращался домой каждый вечер, но моя последняя работа была за пределами штата, и это заняло неделю. Вчера я наконец добрался домой поздно вечером и чувствовал каждый из этих дополнительных дней.

Элли шагнула в мою комнату, подошла к моей кровати. — Кстати, соседний дом занят — на прошлой неделе туда переехала новая семья.

Потирая лицо рукой, я вздохнул. — И ты говоришь мне это, потому что…

— Ты знаешь, почему я тебе это говорю, — горячо ответила она, ее

зеленые глаза сверкали, как и ее темперамент. — Папа говорит, что мы должны продолжать…

— Пожалуйста, перестань говорить со мной о своем отце. — Мне не нужна была эта чушь. Не сегодня. Не после вчерашней ночи…

— Тебе нужен массаж? — спросила она, чтобы сменить тему, когда она села на край моей кровати и наклонилась ближе. Ее груди напряглись под крошечными лоскутками красного кружева, покрывающими их.

— Нет, правда не нужен, — ответил я, совершенно не заинтересованный в том, что она предлагала.

Не смущенная моим отказом, Элли скользнула рукой под мое одеяло и сжала мой член. — Ты уверен? — промурлыкала она, скользя рукой вверх и вниз по моему полустоячему стволу. —Я могу помочь тебе снять часть этого напряжения внутри.

Мои глаза затрепетали — непроизвольная реакция на то, что мне потерли член. Я знал, что должен сказать Элли, чтобы она убиралась из моей комнаты, но, честно говоря, у меня не было сил спорить с ней. Я знал, что это звучит как-то извращенно и больно, но это была правда.

Вместо этого я мягко оттолкнул руку Элли и скатился с кровати, прежде чем неловко пройти в соседнюю ванную и закрыть дверь перед ее лицом.

— Ух ты. Невежливо, Ноа? — услышал я ее крик.

К счастью, когда я включил душ, шум мотора заглушил ее раздражающий гребаный голос.

Каждая мышца в моем теле болела, когда я стоял под обжигающе горячей водой, и мне пришлось держаться за стену, чтобы сохранить равновесие. Прошлая ночь отняла у меня чертовски много сил. Я был почти уверен, что сломал еще одно ребро, потому что вдыхать было чертовски больно.

Закрыв глаза, я откинул голову назад, позволяя воде стекать по моему лицу, наслаждаясь очищающим ощущением. С какой-то надеждой, что вода смоет мои воспоминания или, что еще лучше, мою совесть.

****

Каждый дюйм моего тела болел к тому времени, как я вышел из душа и оделся.

Боль пронзала каждую мышцу, прикрепленную к моему позвоночнику, и я, честно говоря, не знаю, как я остаюсь в вертикальном положении. Я чувствовал себя беспомощным. Я выглядел как дерьмо. Я был почти уверен, что не смогу работать сегодня вечером — черт, я был почти уверен, что мне нужна медицинская помощь.

Загнав боль в глубины сознания, я спустился по лестнице и направился на кухню, чтобы подкрепиться.

Закинув в рот кусок вчерашней пиццы, я схватил еще один и направился обратно. Как только я вышел на улицу, я услышал звук гитарного бренчания, за которым последовал женский голос, поющий слова песни, которую я никогда раньше не слышал.

«…Я изменила свою жизнь, чтобы ты меня полюбил, но в итоге это неважно…»

«…Все слезы, которые ты видел, как я плакала, а теперь ты исчез без звука…»

Я стоял неподвижно с куском пиццы пеперони, торчащим изо рта, и напряг слух, чтобы услышать ее…

«…Больше никаких звуков радости и смеха — только песни вчерашнего дня…»

«…Больше никаких слов, детка, я люблю тебя, потому что теперь ты ушел…»