В трубке устанавливается напряжённая тишина.

— Слушай, Мирон, я бы рад, но я не могу. Я через пару часов улетаю, поэтому вообще никак. Хата стоит дорого, я не смогу снимать её для тебя. Ты сам понимаешь, моя семья не так богата, как твоя.

Я криво усмехаюсь, в миг осознавая, на чём именно строилась моя дружба с этим человеком.

— А денег хоть можешь занять? — задаю вопрос чисто ради спортивного интереса.

И Мот не подводит. Отвечает примерно то, чего я от него и ждал:

— Слушай, вообще никак. Я на мели. Я утром у тебя занять хотел, но твоя бабка… Спутала все планы.

— Ты мне ещё не вернул двести тысяч, — напоминаю вскользь.

— Жлоб, — говорит Моторов и скидывает вызов.

— Жлоб, — повторяю охрипшим голосом, смотря в погасший экран телефона.

Смеюсь горько, запрокинув голову назад. Вот и всё, Мирон. Доигрался на нервах бабки. Добился своего — свободен. Только почему так горько? Ни друзей, ни денег, ни крыши над головой, ни работы. У меня нет ничего. Абсолютно.

Экран телефона в руке вдруг загорается, приходит оповещение с почты. Открываю его, и сердце начинает радостно стучать. Я не верю в судьбу, иначе бы она не подбросила меня в семью Быковых. Но, глядя на уведомление о зачислении в частный университет, куда я подал заявку в нетрезвом состоянии и при подначивании Мота, я верю в то, что судьба мне благоволит.

В то же мгновение я бодрым шагом иду в сторону остановки, зная, куда поеду и где проведу следующие пять лет. В престижном частном университете, что находится в горах. Мне не придётся задумываться о деньгах и проживании. Всё уже решено. Осталось туда добраться.

4

Аврора

— Открой дверь, немедленно! — дверь за спиной сотрясается от сильных ударов кулаком.

Я втягиваю голову в плечи, жмурю глаза, пытаясь прогнать слёзы, которые уже второй раз за день закипают на глазах. От беспомощности и страха. От осознания, что никто не способен меня защитить.

Я одна, в огромном доме. Наедине с человеком, у которого стёрлись все границы. Слетели все предохранители.

По спине рассыпаются колючие иглы страха, впиваясь в кожу и сковывая мышцы. Делаю глубокий вдох и всеми силами пытаюсь восстановить дыхание. Он не сможет попасть в комнату, я в безопасности.

— Аврора, — очередной сильный удар заставляет отскочить от двери.

Создаётся ощущение, что кулак врезался не в хлипкое деревянное полотно, а попал точно между лопатками.

— Уйди, Олег! — выкрикиваю испугано. — Уйди! Я сейчас позвоню твоему отцу! Он вернётся! И убедится в том, что я не лгала.

— И он с радостью присоединиться к развлечению, — хохот брата звучит зло и надтреснуто, давая мне понять, что второй раз он уже не отступит.

Я тихо скулю от страха и прижимаю пальцы к губам, чтобы заглушить этот звук. Страх сковывает по рукам и ногам, делая их тяжёлыми и неподъёмными. Я чувствую себя загнанной в угол. Беспомощной. Брошенной и никому ненужной.

На подкашивающихся ногах, которые грозятся подломиться от очередного громкого удара в дверь могучими кулаками, подхожу к старому рабочему столу, под ножки которого засунуты книги для устойчивости. Беру мобильный телефон, несколько раз провожу пальцем по разбитому экрану, пытаясь снять блокировку. Только с четвёртого раза у меня это выходит. Звоню единственному человеку, на чью помощь всё ещё надеюсь, несмотря на недавний разговор.

— Мам! Мама, он снова ломится в мою комнату, — всхлипываю в трубку от страха, когда стук становится чаще и громче.

— Аврора. Мне сейчас некогда. Что-то срочное? — голос родительницы глух, а на заднем фоне слышится музыка, звон бокалов и громкий смех. — Что ты хотела?

— Мама! Олег ломится в мою комнату, — выкрикиваю в отчаянии. — Он снова трогал меня.

— Аврора, хватит. Мне надоело слушать твои сказки. Я не раз тебе говорила, что твоя ложь выводит нас с Игорем. Тебе недостаточно было сегодняшнего разговора? Игорь и так предпринял меры, но, кажется, действует он слишком мягко.

— Мама, — шепчу растерянно, поднимая руку к лицу и трогая щёку, которая всё ещё болит после пощёчины.

— Мне не о чем с тобой разговаривать, Аврора. Мы не взяли тебя на приём, ты решила испортить нам праздник своей поганой выходкой? Довольно. Я сыта твоими капризами по горло. Поговорим с тобой утром. Куда серьёзнее, чем сегодня днём. Не мешай мне больше.

Мать кладёт трубку, а я в полной растерянности смотрю в одну точку перед собой. Единственный человек, от которого я могла ждать помощи, не поверила мне. В очередной раз.

Она верит пасынку, но никак не родной дочери.